В качестве вступления к этой короткой заметке расскажу-ка я вам анекдот, тоже не длинный… Кстати, основную часть этой шутки приписывают Франсуа Миттерану – президенту Франции, который правил страной 14 лет.

Итак… В нашей стране есть люди, которые прекрасно знают, как воспитывать детей, готовить изумительные блюда, снимать хорошее кино, строить успешный бизнес и правильно управлять государством, но, к сожалению, они все уже заняты – так как работают таксистами и парикмахерами.

К чему это я вдруг вам рассказал? А вот к чему…

Однажды известный немецкий художник Адольф Менцель зашёл в парикмахерскую. Сел в кресло. Парикмахер, который очень любил во время работы развлекать клиентов пустопорожними разговорами, спросил: – Как вас постричь?

– Молча! – сурово ответил Адольф Менцель.

Англичанка Мэри Хобсон была обычной домохозяйкой, уставшей от хлопот и забот многодетной мамой, замотанной кормлением-воспитанием 4-х детей и многолетним (почти 30-летним) уходом за парализованным мужем. Когда дети подросли и появилось больше свободного времени, Мэри увлеклась литературной деятельностью и поэзией. В начале 80-х годов она даже опубликовала три своих романа.

И вот однажды Мэри Хобсон, уже на шестом десятке лет, попала в больницу. Ничего серьезного – простая операция на ноге, но доктора прописали ей полный покой. И тогда её дочка Эмма, дабы скрасить матери её скучное лежание в постели, принесла толстенную книгу, которую вручила со словами: «Мам, трудно придумать более удобный случай, чтобы ты смогла вот это всё осилить».

Объёмистая книга называлась «Война и мир», авторства Льва Толстого в английском переводе. Дочка предполагала, что пара недель постельного режима – это лучшая возможность прочитать великий русский роман. Ну, хотя бы дойти до его середины… Однако Мэри Хобсон «проглотила» гигантское творение графа Толстого всего за три дня. 

После прочтения она была абсолютно потрясена! Ведь до того момента Мэри никогда не сталкивалась с русской литературой. По её словам, она «читала роман так жадно, как может только голодный человек набрасываться на еду». Спустя несколько дней Мэри проснулась ночью в больничной палате с мыслью, которая напрочь лишила её сна: «Я же никогда не узнаю, что написал сам Толстой. Я не читала "Войну и мир", я читала перевод. Делать нечего, придётся изучать русский язык».

В ночь на 8-ое мая 1944 года в концентрационном лагере Эрувиль, который находился у маленького города Тиль во французской Лотарингии, был совершён массовый побег. На свободу вырвались заключённые, большинство из которых были гражданами СССР. 27 мужчин и 37 женщин под прикрытием французских партизан–маки совершили переход до их лагеря у города Сен-Миель. Бывшие узники, голодные и полураздетые, истощённые каторжными работами в концлагере, за два дня прошли лесными тропами 70 километров.

Командир партизанского отряда маки Жюль Монтанари распределил мужчин-беглецов по различным подразделениям, а вот с женщинами (и особенно с девушками) возникла проблема – их никто не хотел принимать в ряды партизан. И тут причина была не в том, что война – это не женское дело. Вот как Жюль Монтанари с чисто французской галантностью объяснил ситуацию бывшим узницам: – Понимаете, если местные жители увидят в нашем отряде столько красоток, то они решат, что мы не воюем, а хорошо проводим с вами время. Давайте мы вас спрячем по надёжным семьям, и вы спокойно там дождётесь конца войны. Поверьте – наше победа уже близка.  

Однако советские женщины наотрез отказались сидеть сложа руки в деревенских сараях и подвалах. 10-го мая 1944 года они организовали женский партизанский отряд и назвали его «Родина». Отряд состоял из русских, украинок, белорусок и евреек. Средний возраст у отчаянных партизанок был 24 года. Самой старшей из них, коммунистке Розалии Фридзон, было 40 лет. Самой младшей – Гале Демьяновой – всего 15.

А вот самой бойкой и активной, которую единодушно избрали командиром партизанского отряда, исполнилось 30 лет. Её звали Надежда Лисовец. И она уже имела опыт подпольной деятельности – в родном для неё Минске, оккупированном немцами, она помогала партизанам, за что и угодила сначала в гестапо, а потом, после жутких пыток в концлагерь Эрувиль.

Первую можно озаглавить так: Балерина против матроса – кто из них победит в поединке?... Не спешите с ответом! Скоро вы будете крайне удивлены.

История эта приключилась в начале 40-х годов XIX столетия с прославленной австрийской танцовщицей Фанни Эльслер. Она была прима-балериной Парижской оперы и считается одной из величайших артисток своего времени. Фанни Эльслер любила гастролировать. Её выступления на главных сценах Европы, в том числе в Петербурге и Москве, проходили с оглушительным успехом.

И вот однажды несравненная Эльслер отправилась в турне по Северной Америке. А добраться туда в те времена, как вы сами понимаете, можно было только на корабле. Она пересекала Атлантику, не забыв прихватить с собой среди всего необходимого для выступлений и свои восхитительные драгоценности. К слову сказать, мадам Эльслер была женщиной весьма состоятельной.

В продолжение прошлой заметки небольшое добавление из разряда «в копилку эрудиту». Интересный факт: благодаря Великому князю Александру Михайловичу – адмиралу, флотскому человеку, который сыграл огромную роль в создании российской авиации, а также благодаря флотским офицерам, сменившим корабельные штурвалы на штурвалы аэропланов, морская терминология перешла в новый вид вооружённых сил – в авиацию.

Вы никогда не задумывались, почему самолёты управляются штурвалами, а не… к примеру… рулевыми «баранками»? Даже привычное нам всем слово «самолёт» имеет флотское происхождение – ещё за 200 лет до эры авиации самолётами на Руси называли самоходные речные паромы. А потом так нарекли скоростные пароходы, образно говоря, летавшие по водной глади. А ещё в дореволюционной России «Самолётом» называлась самая крупная и известная в империи пароходная компания. Соответственно и её пароходы народ для простоты тоже называл самолётами.

Помимо вышеупомянутых слов «штурвал» и «самолёт» флотские офицеры и флотские специалисты принесли с собой в авиацию следующие морские термины: «штурман», «пятый океан», «руль направления», «руль высоты», «аэропорт», «воздушная гавань», «эскадрилья» - как производная от слова «эскадра», ну и наконец, «воздушный флот» и «воздушное судно».

Хотя, первые в мире многомоторные бипланы «Русский витязь» и «Илья Муромец» конструктора Игоря Сикорского назывались современниками именно воздушными кораблями, а не судами.

Вот такая вот связь между морем и небом.

В Telegram-канале известного российского журналиста Андрея Медведева была опубликована его статья об аэропланах начала прошлого века со ссылкой на дореволюционную публикацию, которая мне показалась чрезвычайно интересной и поучительной с военно-исторической точки зрения, и которую я хочу процитировать вам с небольшими пояснениями и дополнениями. 

Итак, Российская империя, 1910 год. В стране возник фонд, куда после Цусимской катастрофы неравнодушные граждане сдавали добровольные пожертвования на восстановление военного флота. И к 1910 году в фонде остаются неиспользованными 880 000 рублей. Сумма по тем временам огромнейшая. Великий князь Александр Михайлович (который в то время принимал активное участие в разработке программ воссоздания флота и имел чин вице-адмирала) издаёт обращение к жертвователям, с вопросом: куда тратить остаток?...

Люди, которые в последние два года следили за ходом СВО, знают подробности боёв на Кинбурнской косе: о безуспешных, можно даже сказать – безумных попытках противника высадиться на ней, и слаженных действиях наших воинов, не позволивших неприятелю захватить стратегически важную территорию.

Кинбурнская коса – это узкая песчаная полоска суши между Днепровско-Бугским лиманом и Чёрным морем. Казалось бы – безлюдный клочок земли с редкой растительностью, годный только для пикников с шашлыками и купанием в тёплом мелководье, однако с военной точки зрения – это ключевое место для контроля судоходства в том регионе. От западной оконечности косы до Очакова – менее 4-х километров, а до Одессы и Николаева – около 60 км. – это ближе, чем до Херсона. Так что разогретая южным солнцем и обдуваемая черноморскими ветрами Кинбурнская коса – важнейшее место на карте, как в наше время, так и столетия назад.

У немецкого зоолога, анатома и физиолога Фридриха Тидемана была одна интересная особенность – самым невероятным сокровищем на свете, не имеющим цены, он считал свою записную книжку. Потому что туда он заносил свои наблюдения, впечатления и приходящие ему в голову умные мысли. Если проводить аналогию с сегодняшним временем – это всё равно как смартфон, ноутбук или компьютер – не дай бог сломаются или пропадут, всё, жизнь кончена…

Однажды к профессору Тидеману пришёл его ассистент. Молодой человек явился просить руки и сердца его дочери, но был с треском выгнан прочь.

А через некоторое время у Тидемана пропала его любимая записная книжка. Несколько дней он искал её повсюду, метался как угорелый, перерыл весь дом, обследовал весь университет… и вдруг… его озарила догадка… Фридрих Тидеман подошёл к своему «находчивому» ассистенту и уже без всякого гнева сказал ему: «Ну ладно, бери мою дочь и отдай мне мою книжку».

В 1939 году в кабинет главного инженера Главнефтедобычи Наркомата топливной промышленности СССР вбежала взволнованная раскрасневшаяся девушка и поставила на стол пузырек с тёмной жидкостью. Эта жидкость, утверждала она, появилась в недавно вырытом колодце у неё на подмосковной даче. Анализ показал, что тёмная жидкость – чистейшая нефть… Нефть под Москвой! На обычном дачном участке!

Возникло стихийное совещание лучших умов Главнефтедобычи. Кто-то из специалистов предложил немедленно доложить об уникальной находке академику Ивану Михайловичу Губкину.

Выдающийся организатор советской нефтяной геологии, автор фундаментального труда «Учение о нефти», основатель и директор двух московских институтов (нефтяного и горючих ископаемых) Иван Губкин был непререкаемым авторитетом как в теории, так и в практике нефтедобычи, и кому как не ему стоило первому сообщить радостную новость. Тем более, что в 1930-х годах Губкин по заданию партии и правительства вёл поиск нефтяных месторождений у самой Москвы. Вот только нефти уважаемый учёный тогда так и не нашёл, зато неожиданно для себя наткнулся на многочисленные пласты солёной воды. После чего был сделан вывод – в Московской области нефти нет!

Однажды известный британский химик, геолог, изобретатель и один из основателей электрохимии Гемфри Дэви зашёл к своему коллеге по Королевскому институту. Он решил посоветоваться с приятелем: – Вот письмо одного юноши, который посещал мои лекции. Он просит дать ему занятие в нашем институте. Что мне с ним делать?

Коллега тут же выдал совет: – Ты не знаешь, что с ним делать? Вели ему полоскать свою химическую посуду и особенно огромные бутыли из-под кислоты и щёлочи! Если он согласится, то из него что-нибудь выйдет, если же нет – то он ничего не стоит.

Юноша согласился полоскать бутыли для гальванических опытов профессора Дэви и доказал, что он чего-то да стоит. Как оказалось впоследствии – стоит очень многого. Это был Майкл Фарадей – физик-экспериментатор, химик и основоположник учения об электромагнитном поле; великий учёный, который открыл для человечества электромагнитную индукцию; благодаря именно ему люди вырабатывают и потребляют электрическую энергию. Сидели бы мы сейчас с вами при свечах и керосиновых лампах, да без телевизоров, компьютеров, смартфонов и интернета, если бы юноша Фарадей не согласился мыть химическую посуду.