Вторник, 11 октября 2016 15:40

Ненецкий туалет

Оцените материал
(38 голосов)

Есть пикантные темы, которые очень сложно озвучить даже в самых смелых и откровенных ТВ-программах (типа «Камеди Клаб»). Особенно если в них применяются крепкие русские слова и выражения, заменить которые конечно можно, но тогда получится пресно, скучно и крайне неестественно. В моих «Заметках» это сделать точно не получится – не пропустит редактура. Да и Внутренний Цензор тоже скажет «Стоп, Эдуард! Не надо! У экрана могут быть дети!»… А вот напечатать ЭТО можно. Ибо процесс чтения – он такой же интимный, как процесс посещения туалета.  

История будет на туалетную тему, но под необычным ракурсом - с северной спецификой. Возможно, какой-нибудь ханжа тут воскликнет: «Фи-и-и!». На что я спрошу у него: «Сударь! (или Сударыня!) А Вы когда-нибудь ходили в туалет в тундре!? Да ещё и во время мороза под минус сорок, в сугробах глубиною метр и при ветре такой скорости, что выражение «сходить до ветру» приобретает  яркие и очень свежие ощущения»…  

Я ходил. Во время экспедиции на снегоходах «Буран» по Ямалу. И научился делать ЭТО очень быстро. Как птичка. Ибо если рассиживаться с философскими размышлениями о судьбах человечества, то можно отморозить себе Сами-Знаете-Что.

Для затравки расскажу старый (советский ещё) анекдот про ненецкий туалет.

Идёт мужик по городу. На дворе – тотальный дефицит всего. И тут, бац!, очередь! Что-то выкинули! Значит надо брать! Спрашивает  у народа: «А что дают?». А народ ему отвечает: «Да какой-то неМецкий туалет». Обрадовался мужик: «О-о-о, неМецкий! Значит надо  обязательно купить!». Отстоял он долгую очередь, и дали ему какую-то очень странную коробку - длинную и очень узкую. Удивился, конечно, мужик такой конфигурации, но подумал: «Мало ли до чего эти немцы могли додуматься»…

Открыл он дома эту коробку, и оказалось, что там неНецкий туалет! В виде двух простых деревянных палок. И всё! Больше ничего нет! А к этим дровам очень короткая инструкция по применению: «Выходите в тундру. Втыкаете одну палку в снег и вешаете на неё верхнюю одежду. А второй палкой отгоняете волков».

Так вот, в истории, которую вы сейчас прочтёте, волков не будет. Зато будут олени. Но, как оказывается, палка для разгона оленей тоже ой как нужна. История не моя. Найдена на просторах Сети в ЖЖ Лоры Белоиван. Ссылка на первоисточник – в конце заметки.

Сразу предупреждаю! – история «с перчиком»! Утончённых людей, которые падают без чувств, когда слышат слово «жопа», прошу чтение прервать и не травмировать свою нежную психику.

Итак, история от Лоры Белоиван про неНецкий туалет.

3.08

Вот многие спрашивают: "Лора, а как в тундре с туалетом?" "А с туалетом в тундре, - говорю я, - всё замечательно. Нигде больше вы не найдёте такого шикарного туалета, как в тундре (тут я тяну из пачки розового "Собрания" удлинённую сигаретину и делаю паузу, чтобы нервно закурить). Этот туалет простирается буквально от горизонта до горизонта, и единственное неудобство, с которым вы можете столкнуться при акте каканья или писанья, это..." Впрочем, это не единственное неудобство.

Когда-то я имела дело с туалетом, у которого не было потолка, трёх стен и двери. Туалет находился на территории нашей с экс-мужем дачи, поэтому какое-то время он нас не раздражал, но мы все равно потом сделали себе новый, со стенами и даже неким подобием журнального столика. Доставшееся же нам от прежних хозяев тубзо представляло собой 4 вкопанных в землю столба, между которыми болтались драные ковровые дорожки. Вместо крыши над тубзом нависала кедровая ветка, на которой вечно лежал сугроб снега. Выпрямляясь, посетитель уборной обязательно задевал башкой сугроб и стряхивал его себе за шиворот. Так вот, когда я очутилась в оленьем стойбище, то воспоминание о тубзе с непрочным сугробом над головой оказалось одним из самых тёплых и, по меньшей мере трижды в день, я была готова отдать по ведру чая за каждую из трёх его ковровых дорожек. Я забыла сказать, что пакетированный чай в тундре ценится несколько выше, чем какое-нибудь говно типа Хеннеси. В приютившем меня стойбище уважали «Липтон».

Часа через три после приезда, надувшись с дороги «Липтона» с привезенной мною же сгущенкой, я выбралась из чума посмотреть, куда можно было бы этот «Липтон» выпустить из организма. Для красоты я захватила с собой фотокамеру, никого, впрочем, не обманувшую: «Лора, - сказали мне добрые хозяева, - ты если поссать хочешь, берегись оленей». Про оленей я не поняла, но переспрашивать не стала. «Нет, - сказала я, незаметно зардевшись в полумраке чума, - я хочу пофотографировать». 

Снаружи было очень просторно. Низко над тундрой висело солнце, во всю ивановскую демонстрируя мне широкие возможности для фотографирования: сколько ни напрягай объектив, ни одного мало-мальски подходящего укрытия. Между чумов бродили олени, задумчиво ковыряясь копытами в снегу. Выглядели они, несмотря на рога, миролюбиво. «Липтон», между тем, с каждой минутой делал мою жизнь всё более трудной. Я отошла метров на двадцать от крайнего чума, спустила портки и, выставив голую задницу на минус 47 при ветре 15 м/сек, тут же перестала её чувствовать. Но мне было не до задницы: процесс изгнания «Липтона» затмил мне в тот момент всё. Именно поэтому я не сразу обратила внимание на какой-то неясный движняк позади себя. А когда обернулась, то даже не испугалась: выражение лиц у оленей, несущихся ко мне, было сосредоточенным, но не враждебным. Они смели меня, по-моему, даже не заметив, и принялись жрать снег там, где я только что сидела на корточках. В чум я вернулась сильно озадаченная. До этого я думала, что северные олени едят исключительно ягель. 

Тот факт, что надо мной ржали, я здесь упоминать не буду, тем более что ржали надо мной беззлобно. Мне есть, чем гордиться: я оказалась легко обучаемая, о чём ныне и присно сообщаю в резюме при попытках куда-нибудь трудоустроиться. В следующий поход до ветру я пошла уже со знанием дела, захватив с собой в чисто поле длинную палку по имени «хорей». Хорей этот, ничего общего не имеющий с ямбом и прочими поэтическими прибамбасами, обычно используется погонщиками оленей в качестве дрына, которым следует подпихивать любителей человеческой мочи, если они слишком тормозят в дороге. В тот раз я выдернула хорей из сугроба рядом с чумом и пошла в снега, напевая какую-то мужественную херню вроде «Ты теперь в Армии». Олени, разом наплевав на ягель, собрались в кучу и пошли за мной, как дети за крысоловом. Я сменила песню на «Три кусочека колбаски» (посмотрела б на вас, что б вы вспомнили спеть при похожих обстоятельствах), но скоты не отставали. Я прибавила шагу, олени перешли на рысь. Я побежала, олени пустились в галоп, обогнали меня и остановились посмотреть, где я там. Я издали показала им хорей, и они подошли поближе. Двое из них дали почесать себя меж рогов, а один – потрогать за нос. Нос у северных оленей волосатый, если кто не знает.

Мы стояли напротив друг друга: я и штук двадцать оленей, выжидающих, когда я перестану страдать хернёй и наделаю им наконец жёлтого снега. Я замахнулась хореем, они слегка пригнули головы и не сдвинулись с места. «Пошли вон отсюда!!!» - крикнула я и затопала ногами, мгновенно провалившись в наст до середины ширинки. Олени стояли и смотрели, как я выбираюсь из снега. Пара-тройка из них вытянула шеи, чтобы проверить, не оставила ли я в снегу немножко мочи, а один даже сунулся с этим вопросом непосредственно ко мне . «Пошел вон, козёл», - сказала я, ударила его по харе и в этот момент до тошноты напомнила себе институтку, попавшую в кубло нахалов и отбивающуюся от них веером. 

В чум я вернулась ни с чем. То есть, наоборот. 

- Ну как? – спросила Алла Айваседо. Мы с ней познакомились в Самбурге, хороший город, тыща человек населения, включая интернатских детей. Это Алла привезла меня в стойбище к своим родственникам, представив как «хорошую русскую, правда, немного того».

- Да никак, - сказала я.

- Олени? – спросила Алла.
- Как вы вообще тут в туалет ходите? – спросила я. 
- Да как. Пошли покажу, - сказала Алла, - я как раз тоже уже хочу.

И мы пошли. 

Олени уже разбрелись по стойбищу, но, увидев нас, стали группироваться и готовиться к охоте.

- На них надо крикнуть, они разбегутся, - объясняла Алла на ходу.

- Я орала, - сказал я.
- Да как ты там орала, - махнула она в мою сторону щепкой. Щепку она захватила в чуме у «буржуйки».
- Нормально орала, - сказала я, но, вспомнив институтку, заткнулась. 

Олени шли за нами хорошо обученной «свиньёй».

Алла остановилась, выковыряла в насте ямку щепочкой и взялась за полы ягушки (это такая девичья малица из оленьих шкур). Олени подошли и встали как вкопанные метрах в двух, не спуская глаз с выколупанной Аллой лунки.

- Смотри, как надо, - сказала Алла и, набрав воздуху, крикнула на полтундры: 

- А НУ НА Х*Й БЫСТРО!!!

Олени всё еще бежали, когда Алла встала и расправила ягушку. Когда встала я, олени уже возвращались, но были еще далеко.

С того момента я ходила в тундру без провожатых. «А ну на х*й быстро!!!» - это я ведь и сама умею сказать, когда приспичит. Причем, вскоре выяснилось, что данную фразу не обязательно кричать полностью, достаточно и усеченного варианта. «А ну на х*й!!!» - доносилось время от времени из тундры. Это означало, что кто-то из обитателей стойбища пошёл в туалет. 

Через три дня я научилась различать их по голосам.

Ссылка на первоисточник:

http://tosainu.livejournal.com/198452.html

Прочитано 20514 раз