Мы проводили бессонную ночь в холодном и очень сыром пищеблоке, и к утру наполняли корнеплодами огромную чугунную ванну. Единственное, что скрашивало выковыривание картофельных глазков  – это коллективное песнопение. Мы всю ночь орали песни из репертуара групп «Машина времени», «Динамик», «Круиз» и «Воскресение». (До сих пор помню слова многих песен благодаря тем ночным бдениям). Больше всего в этом картофельном наряде везло двум нашим гитаристам – они меньше других пачкали руки и меньше остальных возились в ледяной воде.

Кормили нас в 42-й школе СРП ВМФ… как бы это помягче сказать… отвратительно кормили.

Самое неприятное послевкусие, причём на долгие годы, оставило после себя картофельное пюре из непонятно какой муки, которое мы называли клейстер. Кто помнит - что такое клейстер!? Для тех, кто не знает, объясняю, клейстер - это такой самодельный клей из крахмала и муки, которым в советские годы клеили обои. Как вы думаете, можно ли его есть в мирное время? Я вас уверяю – можно! Сложно первые две недели. А потом уже можно, ибо голод не тётка.

На втором месте по неприятным впечатлениям от флотского меню в кронштадтской учебке – каши разных сортов. Понятно, что перловку, овсянку и пшёнку советского калибра можно было есть только с великой голодухи. Но КАК(!?) наши повара умудрялись испортить рис и гречку – для меня это до сих пор является кулинарной загадкой. 

На третьем месте по противности отрыжки стояли первые блюда. Знаете, что объединяло щи, борщ, рассольник и картофельный супчик? Они все на 90% состояли из ядрёной квашеной капусты. Заглядываешь, бывало, в кастрюлю – и не понимаешь: это щи, суп или борщ? Поковыряешься, и если найдешь кусочек бледной свёклы – значит борщ. Если картошечки не нашёл – значит это щи. Даже вторые блюда наши повара изгалялись делать из квашенной капусты. Вы когда-нибудь ели тушёную капусту из жутко пересоленной квашенной капусты? Я – ел!

Причём, ТО была НЕ ТА вкусная капусточка, которую сегодня можно откушать у бабушки в деревне, или купить на рынке или в супермаркете, выбрав из нескольких десятков сортов. То была капуста одного единственного сорта – из старой огромной заплесневелой деревянной бочки. И судя по бумажной наклейке на крышке кадушки, засолена она была ещё в те прекрасные годы, когда молодые моряки кушали в основном мамино молоко. По вкусу капуста была как термоядерная война. С тех пор я точно знаю – как именно выглядит термоядерная война! Как квашенная капуста в Кронштадте! Иногда мы мечтали вырваться наружу на свободу с единственной целью: найти того, кто её заквасил и утопить этого гада в его же бочке.

Неужели не было ничего вкусного? – спросите вы. Ну как же, было! И это были два фантастических продукта: сливочное масло и варёные яйца. Два куриных яйца нам выдавали по воскресеньям. И это было беспредельное счастье! По этим яйцам мы считали дни до выпуска из учебки. Знаете, как люди зачёркивают крестиками дни в календарике? Вот точно также многие рисовали в своих блокнотах яйца парами, а потом с удовольствием их зачёркивали. Съедят два воскресных яйца – и зачеркнут. Значит, ещё одна неделя пролетела.

А ещё нам иногда попадались кусочки мяса. Мы их называли несколько неприлично, и я с трудом пытаюсь придумать этому выражению культурный аналог. Если говорить деликатно, то это были ошмётки-обрезки половых органов и хвостов неизвестных нам животных. А впрочем, чего уж тут деликатничать!?... Назову вещи своими именами! Мы обзывали то мясо «сиськи-письки-хвост».

Очень хорошая шутка ходила про то мясо: «Пожевал сам – передай другу!». Я долго не мог понять – почему мясо в наших тарелках такое жёсткое, и вот однажды понял почему.

Как-то раз меня с моим отделением отправили в необычный наряд - на старые кронштадтские провиантские склады. Загрузить продукты для нашей мореходки. Мордастый мичман-кладовщик открыл нам страшную военную тайну – мол, запасов на этих складах хватит многомиллионному Ленинграду на пару лет изоляции и обороны. Блокада во время Великой Отечественной Войны таки научила делать хорошие запасы. Признаюсь честно, что я никогда ДО этого, и никогда ПОСЛЕ этого не видел такого гигантского количества всевозможных продуктов.

Сначала мы попали на склад сухой провизии и стали грузить макароны. Кто-то случайно продырявил коробку, оттуда выскочили длинные трубочки… Вы знаете, а ведь сухие макароны тоже можно есть! И они оказались чертовски вкусными! Я чётко помню, что они были гораздо вкуснее, чем современные модные снеки к пиву. Мы перестали их трескать только по одной причине – нас перевели к следующему стеллажу и приказали таскать коробки… с пряниками… .

Вот тут уже одна коробка была порвана НЕ случайно. И мы набили пряниками все наши карманы. Как позже выяснилось, их невозможно было угрызть и даже расколоть, потому, что этим вкусняшкам было лет эдак пять-шесть. Мы их потом в казарме сначала долго размачивали в горячем чае, а затем долбили молотком. Но в итоге всё равно было вкусно.

Но настоящий шок и трепет от посещения кронштадтских продуктовых складов мы испытали, когда стали грузить мясо. Ну, во-первых, ТАКОГО количества висящих замороженных туш мы не видели до этого ни разу в жизни. Именно там, в том морозильнике, мы наконец поверили мичману-кладовщику, что Ленинград таки выдержит любую новую блокаду. И во-вторых, нас всех поразил внешний вид того мяса. Как бы поделикатнее вам его описать, без применения тошнотворных выражений… Всё дело в том, что мясные туши были страшного тёмно-фиолетового оттенка, даже ближе к чёрному колору, и были они какими-то уж больно поджарыми. Пред нами висели высушенные мумифицированные тела худых измождённых коровок. Мы стали таскать их в машину с помощью S-образных стальных крюков.

И вот, я подошел к кульминации моего рассказа.

В очередной раз я занёс руку, чтобы схватить крюком тушу… моё внимание привлёк какой-то бумажный листок, пришпиленный к задней ноге… я прочёл иностранные (почему-то)  слова на нём… и моя рука с крюком зависла в воздухе…

На той бумажке помимо всяких-разных реквизитов было написано крупным по белому: «Сделано в Финляндии. 1959 год»…

То есть, несчастная бурёнка была старше меня на 8 лет!... Целых 25 лет она дожидалась меня в этом неприятном холодном и мрачном месте!

И мне тогда стало понятно – почему мы не могли прожевать то редкое мясо, что иногда вылавливали в своих кастрюлях!

Мои товарищи заметили мою монументальную задумчивость и спросили: - Чего застыл!?... Я озвучил. Парни тоже застыли. Стояли, и считали в уме: 1984 минус 1959…

На следующий день я опять, совершенно случайно, встретился с этой финской говядиной. Она каким-то чудом оказалась в моей тарелке. Я прослезился. И съел её...

Дабы не заканчивать заметку на печальной ноте сообщу удивительный факт.

Как ни странно, не взирая на наш скудный квашенно-капустный рацион с редкими вкраплениями жадины-говядины, наши курсантские рожи, талии, а также всё то, что ниже талии, после 9-ти  месяцев учебы в кронштадтской мореходке стали в два раза шире. Вот прямо как у современных вояк. Только у них от большого количества приятных и вкусных калорий, а у нас благодаря комбижиру, которым повара  обильно сдабривали почти всякое блюдо. Когда он застывал на тарелках, то отмыть его можно было только расплавив кипятком. Так что, закончив учебку, на суда вспомогательного флота мы попали румяные, упитанные и мордастые.