Получение гонорара Олешей
Однажды в 20-е годы прошлого столетия видный писатель, поэт, журналист, киносценарист и драматург Юрий Карлович Олеша пришёл в одно издательство получить довольно крупный гонорар. И только там он обнаружил, что забыл дома документ, удостоверяющий личность.
Олеша стал уговаривать кассиршу выдать ему деньги без паспорта. Однако принципиальная кассирша отказалась это делать и заявила: – Я вам сегодня выдам гонорар, а завтра придёт другой Олеша и снова потребует деньги.
Юрий Карлович выпрямился во весь свой небольшой рост, принял монументальную позу и с величественным спокойствием произнёс: – Напрасно, девушка, волнуетесь! Другой такой Олеша придёт не раньше, чем через четыреста лет...
Мера веса и совести в 900 граммов
Сегодняшнюю выкладку «денежных» историй начну с очень мудрой притчи. Жена одного бедного крестьянина изготавливала из молока масло, а он продавал его в местную бакалею. Женщина придавала маслу форму круга, вес которого составлял один килограмм. На самом деле мерой веса мог быть принятый в Европе фунт, или даже старинная ближневосточная единица под названием мина, однако для удобства нашего восприятия будем считать, что вес одного круга масла составлял ровно один килограмм. Получаемая от торговли маслом выручка была неплохим подспорьем для небогатой семьи.
И вот однажды бакалейщик стал сомневаться в честности бедняка, продававшего ему свой молочный продукт, и поэтому решил взвесить купленные круги. Оказалось, что каждый из них весил не один килограмм, а 900 граммов. Это очень рассердило торговца. Он был жутко разгневан! На следующее утро, когда бедный маслодел снова пришёл в магазин со своим товаром, бакалейщик грозно произнёс: – Больше не носи мне своё масло! Я у тебя ничего не куплю, обманщик! Ты говорил, что круги весят по килограмму, тогда как на самом деле в них всего 900 граммов. Я не позволю себя дурить! Иди прочь и никогда больше не появляйся!
Бедолага заметно раскис, потупил взгляд и сказал в своё оправдание: – У нас, хозяин, нет весов… Мерой мне всегда служил килограмм сахара, который я когда-то купил у тебя. По нему мы с женой и делали масло…
Мораль сей мудрой притчи стара как мир, но по-прежнему злободневна: помните, что вашей мерой будут мерять и вас!
Мордо и Бордель
Эта история о курьёзной актёрской оговорке. Однажды вахтанговцы играли пьесу под названием «В начале века». Одна из сцен спектакля заканчивалась следующим диалогом:
– Господа, поручик Уточкин приземлился!
– Сейчас эта новость всколыхнёт города Бордо и Марсель!
Однако вместо слов о приземлении пилота, актёр, выбежавший на сцену, прокричал: – Господа, поручик Уточкин... разбился!... Эта неловкая оговорка привела к ещё одной. Партнёр на сцене был сбит с толку и исковеркал названия городов Бордо и Марселя. Он озабоченно произнёс: – Да-а-а... сейчас эта новость всколыхнет город Мордо и Бордель!
Тема сегодняшнего выпуска интернет-журнала «ПЗ» – театральные байки:
- Болтливый немой
- Оговорка по Пушкину
- Неожиданная реакция на папину игру
- Коварные выстрелы в театре
- Товарищ Киплинг
- Голодный суфлёр и ещё более голодный пёс
- Неожиданный финал с валенком в чеховской «Чайке»
- Как правильно объяснить свою рассеянность
Как правильно объяснить свою рассеянность
В 1961 году в Театре имени Моссовета была поставлена драма «Орфей спускается в ад». Главную роль спектакля – даму по имени Лейди Торренс – владелицу универсального магазина в провинциальном американском городе, играла народная артистка СССР, лауреат четырёх Сталинских премий, ведущая актриса и негласная хозяйка Театра имени Моссовета Вера Петровна Марецкая.
По ходу пьесы она часто меняла костюмы и наряды. Однажды впопыхах она надела туфли разного цвета – красного и белого – и выбежала с ними на сцену. Партнёры по спектаклю начали хихикать, выразительно глядя ей на ноги. Но аккуратненько так хихикать, вежливо. Никто не хотел ссориться с примой театра, к тому же ещё и женой главрежа Юрия Завадского.
Вопрос к милым дамам: представьте, что вы известная театральная звезда, которая стоит на сцене в туфельках разного цвета… как бы вы выкрутились из этой неловкой ситуации?... какие слова произнесли бы?
А вот Вера Марецкая посмотрела вниз и через секунду заявила с вызовом: – И что вы смеётесь, красный туфель под красную шляпку, белый туфель – под белую сумку!
Какой красивый и находчивый ответ, не так ли?
Неожиданный финал с валенком в чеховской «Чайке»
Ещё одна актёрская байка о пожилом работнике сцены. В одном провинциальном театре шла своим ходом знаменитая чеховская пьеса «Чайка». Прямо над сценой на рабочих мостках сидел старенький монтировщик по прозвищу Дедуня, на перильца облокотился, ножки в валенках вниз свесил и задремал. Да чего уж там, скажем честно – не просто задремал, а хорошенько так заснул.
И вот, наступил трагический финал спектакля. Как и положено за кулисами раздался выстрел – это совершил самоубийство Константин Треплев. Все вздрогнули – и актёры на сцене, и зрители в зале. Мать главного героя – Ирина Николаевна – испуганно спросила: – Что такое?
Доктор Дорн произнёс положенные по сценарию слова: – Ничего. Это, должно быть, в моей походной аптечке что-нибудь лопнуло. Не беспокойтесь.
И тут откуда-то сверху на сцену, рядом с артистами, с глухим шлепком шмякнулся валенок. Антон Павлович Чехов очень сильно бы удивился такой неожиданной трактовке своей пьесы… Зрительный зал взорвался смехом. Драматический финал оказался смазан. Трагическая концовка превратилась в комедию.
Однако спектакль надо было как-то доигрывать. Тогда доктор Дорн, понимая, что возникшую ситуацию уже никак не исправить и любые его слова всё равно будут звучать комично, обратился к Тригорину с репликой, от которой наверняка рассмеялся бы сам Чехов: – Уведите отсюда куда-нибудь Ирину Николаевну. Дело в том, что после неудачной попытки застрелиться её сын Константин Гаврилович, кажется, повесился.
Голодный суфлёр и ещё более голодный пёс
Однажды на сцене Большого театра давали величественную и масштабную «Хованщину» – оперу Модеста Мусоргского, основанную на исторических событиях, произошедших в России в конце XVII века. Всё шло, как положено: артисты пели, хористы подпевали, музыканты играли, суфлёр подсказывал, когда в этом возникала необходимость. И надо же было такому случиться, что сидящий в своей будочке заслуженный работник театра, суфлёр с тридцатилетним стажем, не успел перед долгим спектаклем поужинать. Чтобы исправить положение, ветеран театра прихватил с собою термос с чаем, варенье, да пару бутербродиков с колбасой-сервелатом. Сидел суфлёр и ждал большого фрагмента, когда его услуги не будут востребованы.
В какой-то момент спектакля на сцену вышел один из персонажей – стрелец в костюме царского охотника. Он держал на поводке огромного пса. В театрах иногда используют настоящих животных (чаще всего лошадей и собак) – для усиления эффекта достоверности. А для того, чтобы пёс, так сказать, не подмочил репутацию столичного театра и не испачкал знаменитую сцену, его целый день перед спектаклем не кормили.
Ну так вот, вышел тенор-стрелец-якобы-охотник с как-будто-бы-охотничьей-собакой и начал исполнять свою партию, а поводок намотал на руку, чтобы пёс случайно не убежал в зал. Суфлёр посмотрел по партитуре – минуток пять свободных у него есть: дай-ка, думает, перекушу. Налил себе чайку в кружечку, душевно туда вареньица добавил и развернул пакет с бутербродами…
Товарищ Киплинг
Кстати, про Александра Володина, замечательного драматурга, поэта и киносценариста, о котором недавно шла речь, есть ещё одна интересная актёрская байка.
Однажды, в советские ещё годы, у Московского театра Олега Табакова (который поклонники любовно прозвали «Табакеркой») стояла толпа по случаю премьеры спектакля «Маугли». У входа в театр висела афиша, которая кричала огромными буквами: «РЕДЬЯРД КИПЛИНГ!!! «МАУГЛИ»!!!»… Публика буквально ломилась на спектакль, и милиция из последних сил её сдерживала. Сквозь плотную толпу народа молодые актёры «Табакерки» протаскивали на спектакль драматурга Александра Володина, чью пьесу «Две стрелы» они в те дни параллельно репетировали. Милиционер из оцепления упёрся и ни в какую: дескать, без билета не положено!... не пропущу!
– Да поймите вы, – убеждали его артисты, – это же наш знаменитый автор, мы его пьесу ставим!
Принципиальный милиционер пронзил взглядом знаменитого автора, взял под козырёк и сурово произнёс: – Это другой разговор! Проходите, товарищ Киплинг, проходите!
Коварные выстрелы в театре
Очень нравятся мне истории об осечках и оплошностях театрального оружия. Уже рассказывал вам неоднократно эти забавные актёрские байки. Сегодня предлагаю вашему вниманию ещё три такие истории – в копилку театральных ляпов.
Первая из них. В Курганском драмтеатре шёл спектакль «Поднятая целина» по Михаилу Шолохову. Председателя колхоза Семёна Давыдова играл актёр Александр Спицын, а роковую красавицу Лукерью (Лушку) Нагульнову – артистка Любовь Жеботинская. По ходу спектакля в коммуниста Давыдова стреляют кулаки – злостные противники коллективизации. Стреляют и убивают. Звук выстрела обеспечивался реквизитором за сценой. Обычно опытный закулисный работник заряжал два пистолета – на всякий случай, вдруг один из них даст осечку.
В один из дней реквизитор заболел и выстрелить поручили неопытной девчонке, которая взяла «на дело» только один шумовой пистолет. И он, по закону подлости, не сработал. Главному герою Семёну Давыдову давно пришла пора погибнуть от кулацкой пули, а выстрела всё не было и не было. Лушка Нагульнова стояла в кулисах в полном бездействии – ей ведь нужно было выходить на сцену, и рыдать над убитым Давыдовым, а он всё никак не падал. Вот что делать?
Неожиданная реакция на папину игру
Однажды актёр Сергей Мартинсон играл Бабу-ягу. Из зала за ним наблюдал его пятилетний сын Саша. По ходу действия мерзкая старуха поймала главного положительного героя, обрадовалась, стала кривляться и пританцовывать вместе с другой нечистью, напевая что-то вроде: «Мы тебя изжарим! Мы тебя в прах разнесём!...»
В такие страшные моменты юные зрители обычно начинают волноваться, пугаться, вжиматься в кресла, проситься на ручки к родителям, а некоторые, особо впечатлительные, даже начинают плакать.
И вот, в самый жуткий момент, когда Баба-яга должна была изничтожить доброго молодца, на весь театр раздался крик сына артиста Мартинсона: – Папа, ты дурак?!
Оговорка по Пушкину
В спектакле Театра на Таганке «Товарищ, верь!», поставленного по письмам Пушкина, на сцене стояла повозка с балдахином, а также со множеством окошек и дверей. Из них время от времени появлялись актёры, игравшие нашего великого поэта в разных его ипостасях. «Пушкиных» в этом спектакле было аж пять человек! Письма и произведения Александра Сергеевича читали: Рамзес Джабраилов, Иван Дыховичный, Валерий Золотухин, Валерий Погорельцев и Леонид Филатов.
По сценарию, один из них, Рамзес Джабраилов, должен был открыть окошечко и произнести цитату из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила» со следующими словами: «На крыльях вымысла носимый, ум улетал за край земной!»… Вот вроде бы совершенно несложная фраза, тем более для опытного актёра и режиссёра Джабраилова. Разве можно тут как-то ошибиться?
