Показать содержимое по тегу: Литературные заметки
Утончённая месть литератора-садовода
Французский писатель и журналист XIX века Жан-Батист Альфонс Карр был большим любителем садоводства. Лето он обычно проводил на своей вилле около Ниццы. Совмещал литературное творчество с уходом за цветами. А рядом с ним, по соседству, проживал некий англичанин, у которого была прекрасная библиотека.
И вот однажды Альфонс Карр попросил у своего соседа книгу из его собрания, которая была нужна для срочной работы. Чопорный англичанин ответил ему, что не в его правилах выпускать книги из своего дома: «Если желаете, можете у меня в библиотеке целыми днями читать всё что вам угодно. Я охотно вам это разрешаю. Но выносить книги из дома я не позволю». Любезностью бережливого соседа писатель не воспользовался.
Спустя некоторое время англичанину понадобилась лейка для поливки цветов. Он послал за ней слугу к писателю. Альфонс Карр ответил пришедшему слуге, что он очень сожалеет, но выполнить просьбу соседа никак не может: «Передай хозяину, что не в моих правилах выпускать лейку из своего сада. Но если милорд желает, он может пользоваться лейкой у меня в саду сколько ему угодно. Я охотно ему это разрешаю»…
Отомстил… Утончённо так… Вот какие страсти кипели на Лазурном берегу. Не то, что на наших картофельных дачах!
Техническое задание Гёте
Вот живём мы сегодня при ярком свете электрических ламп и даже не задумываемся – каково это было жить при свечах. А ведь романтизма в той жизни в потёмках, века этак до XX было мало. Потому как восковые свечи считались предметом роскоши – они стоили очень дорого и не всем были по карману. Количество свечей и свечных люстр в доме говорило о богатстве и социальном положении хозяина.
Не зря же ведь возникло знаменитое крылатое выражение «Игра не стоит свеч». Оно придумано картёжниками и означает, что денежные ставки в игре столь незначительны, что даже выигрыш окажется меньше тех средств, которые потрачены на свечи для освещения карточного стола.
В мемуарах XVII -XVIII веков при описании празднеств и балов обязательно указывали количество зажжённых свечей. К примеру, Светлейший князь Григорий Потёмкин дал бал в честь Екатерины II и, по словам очевидцев, во дворце горело 20 000 свечей и 140 000 масляных ламп – это было просто какое-то невероятное транжирство!
Очень необычные обращения Антона Чехова к своей жене Ольге
Вопрос мужчинам: какие ласковые слова вы говорите своим любимым, единственным и неповторимым дамам? Во время букетно-конфетного периода набор приятных комплиментов может быть весьма разнообразным. Со временем словарный запас приятностей, увы, иссякает. У женатых мужчин с большим семейным стажем самые распространённые нежные слова это всякие-разные представители животного мира: заи, кисы, коти, цыпы, ласточки и рыбы.
А вот теперь давайте сравним свой фонд комплиментарных слов и выражений с великим многообразием обращений Антона Павловича Чехова в письмах к своей жене – выдающейся актрисе Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой. Готовьтесь удивляться безграничной фантазии великого писателя. Итак, читайте и запоминайте (вдруг пригодится!):
«Милюся моя; бабуся милая; философка, умственная женщина; Оля моя хорошая, крокодил души моей; дуся моя; ангел мой; актриска; милая моя собака; эксплуататорша души моей; мамуся моя дивная; Книпшиц милая; бедная моя девчуша; лютераночка; собака Олька; милый мой пёсик; дюсик мой; целую тебя 1 013 212 раз; моя немчуша; милая Книппуша; "дуська"; пупсик милый; балбесик; карапузик мой; Книпперуша; замухрышка; крокодильчик мой; попугайчик, мейн лиебер хунд; Зюзик; зузуля; жена-цаца; дуся моя насекомая; жулик мой милый; моя палочка; окунь мой; каракуля моя; мордуся моя милая; светик мой, мордочка; дворняжка; пёсик лютый; кринолинчик мой милый; замухрыша; цапля; пузик, Фомка; таракаша; лошадиная моя собачка; целую тебя, лошадка, хлопаю, трогаю за нос; цуцык; необычайная жена моя, хорошенькая, гладенькая лошадка; целую таракашку, будь весёленькой; закручиваю тебе хвостик, лошадка; индюшечка; козявка; немецкая лошадка; начальница; дудочка; собачка моя заморская, удивительная; кашалотик мой милый; лягушечка моя; комарик; собачик; конопляночка; зяблик…».
Думаете, это всё? Нет! Вот ещё небольшой набор весьма необычных и даже каких-то акробатическо-цирковых комплиментов...
Щедрые чаевые в долг
Однажды знаменитый ирландский писатель, поэт и драматург Оскар Уайльд проигрался в парижском казино в пух и прах. Наличных денег у него не осталось ни одной, даже самой мелкой, монетки.
Выходя из казино, писатель спросил у распахнувшего перед ним дверь швейцара: – Вы не могли бы одолжить мне двадцать франков?
Швейцар с поклоном протянул Уайльду деньги: – С удовольствием, месье.
Уайльд величественно отстранил его руку: – Оставьте себе! Это ваши чаевые.
Самые короткие и экономные телеграммы в истории
Позвольте в качестве вступления к очередной истории рассказать вам бородатый еврейский анекдот про очень лаконичные и чрезвычайно экономные телеграммы. А вдруг его ещё кто-то не знает.
В Одессе умер Изя Рабинович. Его жена Сара решила послать печальную телеграмму в Америку – уехавшим туда родственникам. Но телеграмма в Штаты – это таки дорого! Надо как-то экономить. Поэтому Сара была лаконична. Она написала всего два слова: «Изя всё». На следующий день она получила соболезнование от многочисленной американской родни: «Ой».
Я всегда считал этот анекдот эталоном телеграммной краткости. Пока не обнаружил следующую историю. Её герои вряд ли действовали из соображений экономии, они просто блистали остроумием.
Однажды, а именно в 1862 году, французский писатель Виктор Гюго, находясь в отпуске, захотел узнать о реакции читателей на только что изданный свой роман «Отверженные». Гюго послал своему издателю телеграмму, состоящую всего из одного символа – «?». Мол, ну и как там мнение читателей?... Издатель прислал в ответ телеграмму тоже из одного знака – «!». Дескать, всё крайне восхитительно!
Сожаления по старому халату философа Дидро
Однажды российская императрица Екатерина II узнав, что у французского писателя, драматурга, энциклопедиста и философа-просветителя Дени Дидро имеются проблемы с деньгами, предложила выкупить у него библиотеку. Дидро согласился – ему очень нужны были деньги, причём не только ему, а ещё и его дочери – она собиралась выйти замуж.
Знаменитая на всю Европу, обширная библиотека Дидро была приобретена Екатериной II в 1765 году, но (что удивительно!) из уважения к личности философа его огромное книжное собрание было оставлено в Париже, с сохранением за её создателем права на пожизненное пользование книгами из неё, а сам Дидро был назначен её библиотекарем. (Доп. справка: в октябре 1785 года, уже после смерти Дидро, его библиотека была привезена в Санкт-Петербург и выставлена в одном из залов Эрмитажа).
Екатерина II заплатила французскому мыслителю за его книги гигантские по тем временам деньги – 15 000 ливров. Вот как понять сегодня – насколько это много – 15 000 каких-то там старинных ливров? Это не просто много, а очень много – 114,6 килограммов чистого золота!
Внезапно разбогатев, да ещё и оставшись при своей любимой библиотеке, Дени Дидро решил шикануть. Он порадовал себя роскошным халатом насыщенного алого цвета, о котором давным-давно мечтал. Этот атласный халат навсегда остался в истории – он запечатлён на портрете Дидро, работы русского художника Дмитрия Левицкого.
Новогоднее воспоминание из детства Юрия Никулина
В моей настольной книге (реально настольной! я не преувеличиваю!) под названием «Почти серьёзно…» авторства Юрия Владимировича Никулина на 35-й странице есть замечательный фрагмент. Это воспоминание из детства. Не откажу себе в удовольствии пересказать вам несколько строк, написанных любимым артистом. Тому, кто не читал книгу Никулина будет интересно. А тот, кто читал – вспомнит и наверняка улыбнётся.
В годы его детства (имеется в виду 20-е и начало 30-х) многие люди отмечали Рождество. Но делали это нелегально, дома. Запрещалась и ёлка. Во многих школах висел тогда плакат: «Не руби леса без толку, будет день угрюм и сер. Если ты пошел на ёлку, значит, ты не пионер».
Однажды дома Юрин отец с кем-то разучивал репертуар для самодеятельности, и прозвучали такие вот строчки: «Долой, долой монахов, раввинов и попов! Мы на небо залезем, разгоним всех богов».
– Папа! Значит, Бог есть? – спросил Юра.
– Почему? – удивился отец.
– Ну как же, – ответил дотошный сын. – Раз залезем и будем разгонять – значит, Бог есть? Значит, он там, да?...
Съедобный плащ или трудности перевода
Однажды кинорежиссёр, сценарист и переводчик Олег Дорман рассказал забавную историю из времён своей молодости. Он был учеником сценарной мастерской знаменитого советского драматурга Семёна Львовича Лунгина.
Как-то раз они вдвоём сидели на кухне в доме Лунгина и писали сценарий. И к ним заглянула жена мастера – филолог и переводчица художественной литературы Лилианна Зиновьевна Лунгина, та самая, которая перевела со шведского языка на русский «Малыша и Карлсона» Астрид Линдгрен. В то время она корпела над очередным переводом в своей комнате.
Вошедшая на кухню Лилианна Зиновьевна имела печальный вид. Она огорчённо произнесла: – Мальчики, у меня там герой идет по аэропорту и держит в руке гамбургер. Я не знаю, что такое этот гамбургер...
Редкий советский человек в те годы знал, что такое гамбургер и с чем его едят. Дорман и Лунгин тоже не знали… Семён Львович немного подумал, а потом сказал: – Похоже на макинтош, гамбургер – это, наверное, плащ какой-то... Лилианна Зиновьевна обрадовалась и сообщила: – Хорошо, я напишу, что герой перекинул этот гамбургский плащ через руку.
Через несколько минут она вернулась и убитым голосом заявила: – Он его съел!
Как появилась знаменитая фраза о дяде самых честных правил
Давайте вспомним бессмертные строки Александра Сергеевича Пушкина, выученные когда-то всеми нами назубок:
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил,
И лучше выдумать не мог…
Каждый любитель русской словесности, любой отличник и хорошист, а впрочем, даже и ленивый троечник знает, что с этих слов начинается первая глава романа в стихах «Евгений Онегин». Когда я в свои далёкие школьные годы впервые услышал нескладную фразу о дяде самых честных правил, то… совершенно её не понял. Как говорится, не врубился! Признаюсь честно: сначала я решил, что слово правил – это глагол. Причём, многозначительный глагол. Дескать, дядя исправлял, поправлял самых честных людей. Этакий литературный редактор или строгий цензор, который вносил исправления в тексты правдивых писателей и поэтов... А может быть, дядя был начальником и управлял, руководил неким порядочным, очень приличным коллективом? А что… ведь в те времена царь правил страной, а дядя правил честными людьми. Вариант глагола править в том смысле, что оттачивать лезвие чего-либо (ножа, пилы или косы) не подходил по причине полной абсурдности – как можно затачивать, острить живых людей?
Короче, помню, как сейчас – на том школьном уроке я был в полном замешательстве от заковыристости слов нашего великого классика. Мои одноклассники тоже были в некотором недоумении. Даже самые круглые отличницы. Учительница объяснила нам – что именно имел в виду Александр Сергеевич, вроде бы всем стало понятно, но всё равно на всю дальнейшую жизнь остался какой-то осадок от странности фразы про честного и правильного дядю, который не в шутку занемог. И только несколько дней назад мне попалось исторически достоверное объяснение – КАК и ОТКУДА Пушкин взял свои знаменитые строки. Оказывается, он их позаимствовал у известного баснописца Ивана Крылова. С этим литературным открытием я спешу поделиться с вами, мои дорогие листатели интернет-журнала. Ежели кто-то из вас об этом уже знает, то перед этим умнейшим эрудированным человеком я снимаю шляпу!
Где же так мог чрезвычайно устать преуспевающий литератор?
В советские годы жили-творили-дружили два товарища-писателя-поэта: Андрей Битов и Юз Алешковский. Правда, настоящее имя у Юза Алешковского было Иосиф. Но это не важно. Главное в этой истории другое – то, что Юз Алешковский частенько применял в своей повседневной жизни крепкие матерные слова. Не из-за нехватки слов, или из хулиганских побуждений, а чисто к месту и по делу. Для человека с бурной биографией, в том числе лагерно-тюремной, это было совершенно естественно.
И вот однажды Юз Алешковский и Андрей Битов сидели в московском ресторане ЦДЛ (Центрального Дома Литераторов). Обсуждали литературные дела. А и в самом деле – что ещё можно обсуждать в ресторане Дома Литераторов? Неужели женщин, автомобили и рыбалку? Текущую ситуацию в современной советской литературе Юз Алешковский оценивал с присущей ему экспрессией, то есть, с применением ненормативной лексики. Ему такое поведение собратьями по перу прощалось. Дескать, ну что с него взять, с этого циника Алешковского, склонного к употреблению самых эмоциональных форм русского языка?
А за соседним столиком ел куриную котлетку по-киевски под названием «ЦДЛ» важный литературный чиновник – член правления этого самого Центрального Дома Литераторов. Этот человек тоже был писателем, причём преуспевающим юмористом, мастером так называемого положительного фельетона. В какой-то момент писателю-юмористу надоели солёные и пересоленные слова рядом с собой, он с шумом отбросил вилку и нож, а затем возмущенно произнёс на весь зал: – Работаешь, работаешь, устанешь, придёшь в свой дом отдохнуть и слышишь вот такое безобразие!...