Есть на северном побережье Кольского полуострова одно очень любимое мною место – посёлок с красивым названием Лиинахамари, что в переводе с языка местных аборигенов означает Цветок-на-Камне. Я уже несколько раз упоминал его в своих заметках.

В бухте Лиинахамари в советские послевоенные годы базировались 42-я бригада дизельных подводных лодок, дивизион малых ракетных кораблей, а также бригада сторожевых кораблей и тральщиков.

Как вы думаете – может ли птица спасти подводную лодку?

Может. Если эта птица – голубь. Но не простой голубь, а почтовый, морской и к тому же ещё и подводный. Вот такое редкое сочетание. Очень узкая флотская специальность.

У меня для вас есть две замечательные истории о том, как сизари спасли моряков.

История первая, о голубе по кличке «Голубчик»

Он жил на борту одной из советских подводных лодок. Во время Великой Отечественной Войны в одном из боевых походов лодка торпедировала фашистский транспорт и когда уходила от преследования, то попала на минное поле. Она получила сильные повреждения и не могла самостоятельно вернуться на базу. Более того, от взрыва вышла из строя рация субмарины, и наши моряки никак не могли послать сигнал бедствия.

И тогда на помощь своему экипажу пришел крылатый матрос Голубчик.

Американский инженер Роберт Фултон считается изобретателем первого в мире парохода. По поводу этого первенства знатоки корабельного дела могут и поспорить, но, во всяком случае, именно пароход Фултона первым в мире прошёл успешные испытания и весьма резво (со скоростью аж 5 км/ч) двигался по реке Сене в Париже. Именно это чудо тогдашней техники инженер предлагал Наполеону Бонапарту.  Но умнейший человек, великий политик, успешный полководец Наполеон не поверил американскому изобретателю! И совершенно зря он не доверился техническому гению Роберта Фултона. Вполне возможно, что в истории Европы произошли бы интересные события, если бы Наполеон смог тайно покинуть остров Святой Елены на подводной лодке «Наутилус», спроектированной Фултоном.  

Однажды к Наполеону Бонапарту пришёл инженер и представил ему проект очень необычного судна. Этим инженером был Роберт Фултон – американский изобретатель, создатель одного из первых пароходов в мире и строитель подводной лодки с названием «Наутилус». Именно это название спустя много лет Жюль Верн дал своей фантастической субмарине капитана Немо.

В августе 1803 года самоходное судно с паровым двигателем было успешно испытано Фултоном на реке Сене в Париже. После чего он предложил свои паровые чудеса техники, как надводные, так и подводные, первому консулу Франции Наполеону Бонапарту.

На могиле Василия Макаровича Шукшина установлен портрет работы  фотохудожника Анатолия Ковтуна. Только для этого фотомастера классик отечественного кино соглашался позировать. Только ему разрешал снимать себя в работе и в домашней обстановке.

Анатолий Ковтун сделал множество удачных, я бы даже сказал уникальных снимков Шукшина и его друзей, как на съемочных площадках, так и в кругу семьи. Надо отметить, что Шукшин очень не любил фотографироваться. И разрешал Ковтуну снимать себя и свою семью только лишь потому, что доверял ему.

Однажды, в сильный проливной дождь актёр Георгий Бурков приехал к своему другу Василию Шукшину. Ехал он до самого подъезда на такси, но, желая подчеркнуть свой подвиг, похвастался:

- Цени друзей, Василий Макарович! Видишь, я пришел к тебе, невзирая на непогоду...

- А что ж ты сухой такой? Как ты умудрился прийти пешком и не промокнуть? – удивился Шукшин.

- А я верткий, — ответил Бурков. – Я между каплями проскользнул...

Во время съемок одного из фильмов Василию Шукшину его близкий друг актёр Иван Рыжов рассказал историю из своего раннего деревенского детства.

Он тогда тяжело заболел тифом, и его мать, потеряв всякую надежду на выздоровление, накрыла сына рогожкой и стала потихоньку молиться: «Господи, прибери его!». Услышав страшные слова матери, маленький Ваня тоже стал причитать из-под рогожки: «Нет, Господи, не прибирай меня, не надо!»…

Василия Макаровича эта житейская история очень сильно потрясла. После того рассказа, щемящего душу, прошёл месяц. И всё это время Шукшин переживал об услышанном.

Мать художника Ивана Шишкина, Дарья Романовна, была женщиной простой и прямой. Обычной такой провинциальной купчихой.

Когда Иван был маленьким, она весьма сердилась на его увлечение рисованием, и упрекала, что вместо чего дельного сын занимается «пачкотней бумаги», а в батиной коммерции проявляет удивительное «слабоумие».

Правда, надо отдать ей должное, когда в 1850-м году в городе Елабуге случился страшный пожар, то в первую очередь Дарья Романовна вынесла из огня рукописи и книги мужа, а также тетради и рисунки сына.

Поступив в петербургскую Академию художеств, Иван Шишкин стал усердно учиться и работать, и довольно-таки быстро приобрёл славу, а его труд получил заслуженную награду – ему несколько раз вручали серебряные медали за весьма кропотливые рисунки и пейзажи.

Вот как сам живописец в письме к родителям обрисовал одну свою творческую удачу: «Нам, двоим товарищам (И.Шишкину и А.Гине), предложили на Совете Академии ехать нынешним летом на Валаам на Ладожском озере, там монастырь, местность великолепная, часто туда посылают наших учеников, …потому что там природа такая разнообразная, дикая и, следственно, трудная»… «Я выставил 8 вещей красками, так называемые этюды, писанные с натуры на Валааме, и три рисунка пером, и эти-то рисунки произвели страшный фурор. … Совет Академии торжественно объявил, что таких рисунков Академия еще не видела, и хотели дать золотую медаль, но отложили до марта».

Купеческий сын Иван Шишкин был родом из маленького старинного городка Елабуга. Он очень не любил официальные мероприятия, всевозможные заседания, долгие нудные речи, фальшивые светские улыбки и учтивые поклоны. Он терпеть не мог облачаться в тесный фрак и делал это только в самых редких случаях.

Как-то раз ему таки пришлось это сделать, ибо повод был весьма торжественный – на ХХ передвижную выставку пожаловал сам император Александр III. Самодержец всероссийский пожелал лицезреть знаменитого автора лесных пейзажей, и художник, ворча, пошёл брать напрокат ненавистный ему фрак.