Показать содержимое по тегу: Исторические байки

Однажды, путешествуя по Малороссии, Александр Павлович в жаркий южный полдень проезжал какое-то село и, устав от зноя, решил немного посидеть в тенёчке. А именно в волостном правлении. Там никого не было кроме дремлющего сторожа, но местный волостной голова узнал о том, что кто-то без его ведома зашёл в его правление, поэтому поспешил туда. В то время по округе носились слухи о возможном проезде императора, и волостной голова решил узнать у заезжего гостя, не слышал ли тот чего о поездке государя.

Зашёл голова в хату, увидел там какого-то офицера в запыленном сюртуке, решил, что это не слишком важная птица и стал чваниться, надуваясь от собственной важности и задирая нос:
– А какое дело пану требуется до нас?
Фигура тамошнего правителя была весьма потешная, император улыбнулся и завёл разговор:
– А ты кто такой, вероятно, десятский?
У волостного головы нос чуть приподнялся: – Бери выше!
Царь продолжил расспрос: – Кто ж ты тогда, сотский?
Нос ещё приподнялся: – Бери выше!
Александр сделал удивлённое лицо и, едва сдерживая смех, спросил: – Может ты писарь?
Нос у волостного головы задрался чуть ли не к потолку: – Бери выше!
Император уже чуть не давился от смеху, но с большим почтением поинтересовался: – Неужели сам голова?!
Местный властитель милостиво улыбнулся, многозначительно хмыкнул и важно произнёс: – А можэ будэ и так... А потом с вершины своего великолепия решил осведомиться: – А ты, панэ, хто такой, поручик?

Этот исторический анекдот в 1880 году опубликовал в петербургском журнале «Исторический вестник» выдающийся писатель Николай Семёнович Лесков. Рассказ о любопытном случае на берегах Невы автор знаменитого «Левши» написал со слов своего отца – Семёна Дмитриевича, который был следователем и некоторое время служил в Санкт-Петербурге.

Однажды друг его отца, некто Волконский (что интересно – не князь) шёл со своим товарищем по фамилии Беллавин по одной из набережных столицы. Дело было зимою, в сумерки, в гололёд и при небольшой снежной замети. Шли приятели, беседовали между собою и вдруг увидели, как у портомойни какая-то баба-прачка тащила на взвоз салазки с вымытым, мокрым бельём.

Небольшое уточнение: устаревшее слово «портомойня» – это место на берегу реки, приспособленное для стирки и полоскания портов, штанов то есть, а также прочей одежды и белья. А ещё одно старинное слово «взвоз» в данном случае – это подъём, иногда с бревенчатым пандусом, ведущий от реки к набережной.

И вот этот взвоз стал для бедной прачки непреодолимым препятствием – по нему водовозы таскали кадки с водою, которая плескалась и до того ровно облила весь подъём, что он обледенел, осклиз и подняться по нему было чрезвычайно трудно, особенно с тяжестью. Бельё, разумеется, было тяжёлым и как только прачка довезла его до взвоза, то для случайных прохожих началось смешное зрелище, а для неё сплошная мука. Баба со своими санками, в обледеневших сапогах, карабкалась-карабкалась по склону, но едва достигнув его половины, поскальзывалась и съезжала вниз. Салазки с тяжёлым бельём тянули её назад, и она всякий раз падала и потешно скатывалась к реке на четвереньках. Долго «каталась» бедная баба со своим грузом по наледи туда-сюда безо всяких шансов подняться наверх...

Однажды очень любопытная дама попросила знаменитого русского физика и электротехника Александра Степановича Попова рассказать ей о том, как работает трансатлантический телеграфный кабель. Ведь это было настоящее инженерное чудо второй половины XIX века – 5100 километров армированного кабеля, проложенного по дну Атлантического океана. Гигантское расстояние между Старым и Новым Светом телеграфные депеши преодолевали за считанные секунды, что вызывало у обывателей восторг и удивление.

Профессор Попов подробно и обстоятельно объяснил женщине принципиальную схему работы этого средства межконтинентальной связи.

В 1888 году в Петербург на гастроли приехал знаменитый московский цирковой артист, клоун-эксцентрик и дрессировщик животных Анатолий Дуров. Для привлечения внимания почтенной публики он решил устроить, как сказали бы сейчас, рекламную акцию. Перед выступлением Дуров ездил по улицам и разбрасывал листовки с призывами посетить его представления.

Обычное для того времени завлекательное действие почему-то не понравилось петербургскому градоначальнику Петру Грессеру. Человеком он был прогрессивным и здравомыслящим, но, будучи немцем по происхождению, очень любил порядок. Разбросанные по улицам российской столицы рекламные листовки он посчитал неприличным мусором.

Грессер вызвал к себе Дурова, показал на подобранные полицией бумажки, и строго спросил: – Есть у вас ещё эти штучки?
– Есть, ваше превосходительство… – ответил тот.
– Так потрудитесь выбросить их! – приказал градоначальник.
– Слушаюсь! – бодро заверил московский цирковой артист...

Император Николай I любил театр. Однажды во время антракта самодержец всероссийский разговорился с актёрами на сцене Александринского театра. Государь обратился к знаменитому комику и драматургу Петру Каратыгину: – Вот ты, Каратыгин, очень ловко можешь превращаться в кого угодно. Это мне нравится.

Артист Каратыгин поблагодарил Николая I за комплимент и сказал: – Да, Ваше Величество, я действительно могу играть и нищих, и царей. 
– А вот меня ты, пожалуй, и не сыграл бы, – шутливо заметил Николай Павлович. 
– А позвольте, Ваше Величество, даже сию минуту перед вами я изображу вас! – предложил актёр. 
Добродушно настроенный император заинтересовался, пристально посмотрел на Каратыгина и сказал уже более серьёзно:
– А ну-ка, попробуй...

Графский и два дворянских рода Ростопчиных имеют крымско-татарское происхождение. Согласно сведениям древних родословных книг у одного крымского вельможи был сын по прозвищу Ростопча (или Растопча), который в начале XVI века прибыл на службу к государю всея Руси Василию III (отцу Ивана Грозного).

Спустя почти 300 лет один из потомков татарина Ростопчи – Фёдор Васильевич Ростопчин – сделал блестящую придворную карьеру и добился больших высот в иерархии Российской империи. Он был выдающимся государственным деятелем, генералом от инфантерии, московским градоначальником, известным писателем и публицистом патриотического толка, а также фаворитом императора Павла I и руководителем его внешней политики.  

Однажды государь Павел Петрович, находясь в многочисленном обществе, где было много князей, спросил у своего министра иностранных дел графа Фёдора Ростопчина: – Скажи мне, отчего ты не князь? Вот Юсуповы, Шереметевы – выходцы из ордынских мурз – получили княжеское достоинство, а твои предки – нет.

Кстати, хороший вопрос от всесильного самодержца и помазанника божия, который волен даровать любые титулы. Тем паче если есть отличное усердие и неустанные труды на благо государства, за которые можно было бы уже и пожаловать княжеское достоинство. Вполне вероятно, что именно об этом и подумал Ростопчин, но тактично промолчал. Целую минуту он колебался с ответом, а потом уточнил у императора: может ли он высказать настоящую причину? Получивши утвердительный ответ, сказал: – Предок мой, выехавший из Крыма в Москву, прибыл сюда зимой...

Среди литературного наследия знаменитого русского поэта, историка, публициста и переводчика Петра Андреевича Вяземского есть сборник забавных историй под названием «Старая записная книжка». Это блестящая подборка исторических анекдотов, афоризмов и острот. В ней приведена замечательная история о том, как русский министр спел итальянскую арию ради мира с англичанами.  

Однажды император Павел I очень прогневался на поведение английского правительства и повелел кабинет-министру по иностранным делам графу Фёдору Васильевичу Ростопчину подготовить манифест о войне с Англией. Ростопчин попытался отговорить Павла: он изложил государю всю несвоевременность подобной войны, все невыгоды и бедствия, которым она может подвергнуть Россию. Но все попытки, все усилия и все мольбы министра были напрасны – император выслушал возражения, но не уступил.

На другой день утром манифест был готов. Государь остался очень доволен его редакцией. Ростопчин вновь попытался отклонить царскую волю от пагубной меры, но всё красноречие его было также безуспешно, как и накануне. Император взял перо и стал готовиться подписывать манифест. Обычно Павел I скоро и как-то порывисто подписывал своё имя на государственных документах. Но в тот момент он делал это слишком медленно, как бы рисуя каждую букву. Затем он вдруг спросил у Ростопчина: – А тебе очень не нравится эта бумага? 
– Не умею и выразить, как не нравится. – ответил министр. 
– Что готов ты сделать, чтобы я её уничтожил? – сказал царь.
– А всё, что будет угодно Вашему Величеству, например, пропеть арию из Вашей любимой итальянской оперы.
– Ну так пой! – приказал Павел Петрович...

Французский городок Мирбо в давние времена славился своей ярмаркой ослов. Однажды на приём к кардиналу Ришелье явилась делегация от этого городка. Один из депутатов приступил к приветственной речи, которая была торжественной и витиеватой.

И вдруг эта речь была неожиданно прервана огромным рыжим гвардейцем кардинала. Наглый столичный франт решил подшутить над провинциалами: – А почём у вас продавались ослы во время последней ярмарки?

Депутат оглядел нахального обидчика и спокойно ответил: – Такой величины и такой рыжей масти, как ваша милость, по десять экю… После чего закончил свою приветственную речь.

В мае 2021 года я написал заметку под названием «Кто такой Гамалея?». Во вступительном абзаце к той истории были следующие слова: «Мало кто знает (кроме медиков, конечно) кто такой этот Гамалея. Или кто такая? Признаюсь честно, к своему стыду, я сам ещё пару месяцев назад этого не знал. Думал, что Гамалея – это какой-то женский персонаж из древнегреческой мифологии: вроде Галатеи, Психеи, Кассиопея, Геи или какое-то крутое приключение типа Одиссеи».

После публикации статьи о Гамалее в одной социальной сети я получил от своего виртуального приятеля замечательный комментарий. В нём содержалась история, хорошо известная во врачебной среде. Приятель мой (кстати, тоже медицинский работник) впервые услышал эту историю от своей соседки, выпускницы 1-го московского меда и заслуженного фронтового хирурга. Весьма уважаемый доктор утверждала, что это не анекдот, а чистая правда.

Так вот… Сразу после Великой Отечественной войны в Москве защищала докторскую диссертацию некая дама из отдалённой союзной республики. В ходе своего выступления она использовала следующие словесные обороты: – Как ещё в 1936 году показала покойная Гамалея... Следствие из вот этого утверждения, высказанного покойной Гамалеей... Покойная Гамалея убедительно доказала, что...

Ещё одна интересная зарубежная история о выдающемся русском композиторе Игоре Фёдоровиче Стравинском.

В начале 1914 года, накануне Первой Мировой войны, будучи уже всемирно известным, Игорь Фёдорович выехал с семьёй за границу – в Швейцарию. Из-за начавшейся войны Стравинские не могли вернуться в Россию.

И вот однажды, в самый разгар Первая Мировой, Игорь Фёдорович посетил Рим и Неаполь. Эта поездка была отмечена знакомством с художником Пабло Пикассо, с которым у композитора установилась тесная дружба. При возвращении Стравинского в Швейцарию таможенники, проверяя багаж, обнаружили очень странный и весьма подозрительный на их взгляд документ. Рассматривая ломанные линии, углы и квадраты, бдительный таможенник спросил у Стравинского: – Что это за рисунок?...