ранним утром делегация наших нефтяников вышла из гостиницы и пошла пешочком в сторону главного офиса одной крупной международной компании. На переговоры. И встретился им на пути торговец с щёткой и ведром, убирающий территорию у своей лавки. Типичный такой канадец: радушный, весёлый, с улыбкой от уха до уха. А чего ему и не улыбаться? Жизнь ведь прекрасна! Ни тебе талонов на мыло, ни дефицита детского питания, ни очередей за мясом, ни Ельцина на броневике, ни расстрела танками Парламента… Вот и стоял он себе, радовался свежему утру и чисто вымытой витрине своего магазина.

Увидел торговец ранних прохожих, отложил уборку, опёрся на щётку и стал здороваться с проходящими мимо русскими. «Гуд монин», мол! Наши тоже не лыком шиты, тоже не лаптем щи хлебали, и тоже по-аглицки могли. И они ему в ответ душевно так, но, правда, со славянским акцентом: «Гхуд монинх!» Так как наша многочисленная делегация растянулась парами и тройками на значительное расстояние, то этот обмен утренними любезностями немного подзатянулся. Но радушный канадский торгаш не унывал, не снимал улыбку с лица и вежливо здоровался с каждым.

Самым последним, в самом хвосте нашей делегации плёлся человек, имени которого я вам не смогу назвать. Вы уж извините. Настроение у него было отвратительным. Утро не радовало. От Канады его уже тошнило. Накануне он хорошо перебрал крепких буржуйских напитков. И думал не о кока-коле со льдом, а о нашем огуречном рассоле. Но где ж его взять на канадщине!? И тут на его пути возникла улыбающаяся рожа какого-то дворника со шваброй, которая ему сказала непонятные слова: «Монин!»…

Мозг похмельного страдальца ничего не понял, потому как в школе он пытался учить французский. И было это очень давно. Наш человек обвёл мрачным взглядом окружающую действительность, оценил обстановку утренней влажной уборки и выдал: «Моешь!? Ну-у-у, мой-мой! Кто ж тебе мешает?»…

А потом покровительственно похлопал по плечу широко лыбящегося канадца и пошёл догонять своих.