Показать содержимое по тегу: Про животных

Во время совместной работы над фильмом о моряках «Путь к причалу» режиссёр Георгий Данелия и автор сценария Виктор Конецкий жили в одной каюте на ледокольном пароходе «Леваневский», который двигался по Северному морскому пути. Это судно доставляло грузы полярникам на острова. 

К концу первого месяца плавания моряки пробились сквозь льды до острова Жохова, который находится севернее Якутии в Восточно-Сибирском море. До их появления тяжёлая ледяная обстановка целых два года не позволяла подойти к этому острову. Продукты полярникам сбрасывали с самолёта. Как-то раз сбросили замороженную тушу коровы. Туша ударилась об лёд, разбилась на мелкие кусочки, и одним осколком ранило собаку. Редчайший случай ранения от куска замороженной говядины!...

Одиннадцатилетний грузинский мальчик с домашним именем Гия (будущий выдающийся кинорежиссёр Георгий Николаевич Данелия) Великую Отечественную войну встретил в Тбилиси вместе с матерью и провёл там последующие два года. Жили они большой и дружной семьёй, в одном доме с родной сестрой мамы – прославленной актрисой и театральным режиссёром Верико Анджапаридзе.

Верико Анджапаридзе ещё при жизни стала легендой и классиком грузинского театра и кино. Её очень любили в солнечной республике и постоянно задаривали всякой приятной всячиной. В военные годы, к огромной радости многочисленных домочадцев и друзей семьи, она привозила с гастролей продукты: кукурузную муку, масло, сыр и прочие нехитрые, но очень питательные угощения. А однажды Верико привезла из города Зугдиди живого козлёнка...

Попалась мне на днях в Интернете (причём совершенно случайно попалась) фотография пожилого мужчины с белым котом на руках. Самый обычный кадр, коих тысячи, и даже миллионы. Ничего особенного. У каждого кошатника таких снимков полным-полно. Кот – как кот, разве только хвоста почему-то не видно…

Лицо улыбающегося, седеющего, лысеющего и явно любящего выпивку старика мне показалось знакомым – когда-то я его уже видел, но не сразу смог вспомнить – кто это. А вот текст, который сопровождал это фото, был весьма интересен. Он меня зацепил. И под конец даже душу разбередил. Потому как история оказалась довольно-таки трогательной – она о тяжёлой судьбе того самого белого котика, который запечатлён на руках у хозяина. И я наконец вспомнил – кто этот весёлый старичок. Это – американский литератор: поэт, прозаик и журналист Чарльз Буковски – большой мастер брутальных реалистичных рассказов и стихотворений.

Чарльз Буковски очень любил кошек. И писать о них тоже любил. Милые мурлыки, жившие в его доме, были для него не только объектом обожания, но и символом независимости, лекарством от тягот жизни, а также источником вдохновения. Да и как можно было не вдохновиться после всего того, что произошло с одним из его любимцев – котик явно подошёл к порогу своей последней – девятой – жизни...

Однажды, когда известный французский натуралист, биолог и писатель Жорж-Луи Леклерк де Бюффон прогуливался, его остановила некая юная особа и наивно попросила: – Разъясните, пожалуйста, в чём, собственно, разница между быком и волом?

– Гм… Как бы вам поделикатнее сказать… – погрузился в раздумье учёный… Вот как объяснить этому милому и невинному созданию, что волы – это кастрированные самцы крупного рогатого скота. А если она вдруг не знает значение слова кастрация – то… не хотелось бы ей это всё объяснять…

Спустя несколько секунд затянувшейся паузы Жорж-Луи де Бюффон нашёл, что ответить. И сделал он это просто идеально. И весьма тактично. Он сказал так: – Вы видите вон тех телят, мадемуазель? Так вот: быки – это их отцы, а волы – их дяди…

В одной из своих прошлых заметок я рассказывал вам о Лизетте – любимой лошади Петра Первого. А ведь у него была ещё одна хвостатая любимица с таким же именем – Лизетта, собака породы гладкошёрстный терьер. С большим удовольствием повторю забавную шутку петровских времён: когда царь призывал: «Лизавета, подь сюда!» к нему одновременно приходили лошадь Лизетта, собака Лизетта и дочь Елизавета.

Видный деятель петербургской Академии наук, историограф и мемуарист Якоб Штелин в своих рассказах о Петре Великом сообщает драматический и в то же время милый эпизод, связанный с собачкой Лизеттой.

Один вельможа, обвинённый в преступлении, был посажен в крепость и приговорён к наказанию кнутом. Царица Екатерина Алексеевна и некоторые придворные просили о его помиловании, но Пётр был неумолим. Тогда Екатерина решила прибегнуть к хитрости. Она приказала написать от имени Лизетты короткую челобитную, в которой собака будто бы «представляла государю свою бескорыстную верность», доказывала невиновность впадшего в немилость вельможи, просила пересмотреть его дело и умоляла простить несчастного. Эту бумагу засунули за ошейник так, чтобы Пётр мог сразу её заметить...

Тема сегодняшнего выпуска интернет-журнала «ПЗ» – анекдоты из нашей отечественной истории. Кстати, в старину понятие анекдот имело отличный от сегодняшнего смысл: оно означало короткий, не обязательно смешной, иногда даже печальный, но непременно нравоучительный рассказ о реальном событии или происшествии из жизни известного исторического лица.

Приведу, в качестве примера, классический анекдот времён «золотого века» Екатерины Великой, но только в своём изложении со старого витиеватого слога на современный. И с небольшими пояснениями о действующих лицах. Иначе не будут понятны их поступки.

У императрицы Екатерины II околела любимая собака из породы английских левреток по имени Том Томсон. Царица попросила петербургского генерал-губернатора графа Якова Александровича Брюса распорядиться, чтобы с пёсика содрали шкуру и сделали из него чучело. На память об усопшем. Граф Брюс так и приказал обер-полицмейстеру Никите Ивановичу Рылееву: содрать шкуру с Томсона и сделать из него чучело.

Небольшое отступление-дополнение. Мне не удалось отыскать в Сети иллюстрации с изображением пса Томсона. Зато обнаружил несколько интересных картин и фотографий с собачкой Земирой – любимой левреткой Екатерины Великой, которые и предлагаю вашему вниманию.

В конце 40-х годов прошлого столетия по улицам солнечного Лос-Анджелеса, в окрестностях киношного Голливуда, бродил бездомный кот грязно-рыжего окраса. Он был вечно голодным, а потому очень худым и очень злым. Суровая жизнь на улице его изрядно потрепала и повлияла на его характер – котяра был настоящим гангстером.

Однажды, весь покрытый старыми шрамами и свежими ранами, он в поисках добычи пробрался в сад к миссис Агнес Мюррей. Добрая женщина пожалела бедолагу и предложила бродяге свой дом. Хвостатый бандит (так уж и быть) согласился. Хозяйка обработала раны кота, подлечила его, а потом вымыла (неизвестно как этот хулиган стерпел такое насилие!) и оказалось, что он не грязно-рыжий горемыка, а оранжево-рыжий красавец. И поэтому Агнес Мюррей дала своему питомцу прозвище Оранджи (Orangey) – по-нашему Рыжик.

Спустя пару лет – в 1951 году кинокомпания «Парамаунт» объявила, что на заглавную роль в одном из новых фильмов требуется кот «с мерзким характером и со шрамами на морде». Узнав об этом из газет, миссис Мюррей, несомненно, воскликнула Oh my god! That's my cat! и отправила фотографии Оранджи на студию. Продюсеры потратили 6 месяцев на поиск подходящего кота, просмотрели с полтысячи кошек, прочитали полученные от владельцев котов 3000 писем и изучили вложенные в конверты фотоснимки питомцев, но в итоге остановили свой выбор на отъевшемся кошаке с наглой мордой по кличке Оранджи. Он должен был сыграть ключевую роль в фильме «Рубарб» (Rhubarb) что переводится как «Ревень». По сюжету картины эксцентричный миллионер, владелец бейсбольной команды, привязывается к отважному бездомному коту, который гоняется за собаками, и забирает его к себе домой. Он называет кота Ревень, что на бейсбольном сленге означает спор или драку на поле...

В одной из своих недавних заметок я рассказал вам про любимую лошадь Петра Первого по имени Лизетта, которая спасла царю жизнь во время Полтавской битвы – унесла его с линии ружейного огня. Напомню забавную шутку из той заметки: Когда Пётр I звал: «Лизавета, подь сюда!» к нему одновременно приходили лошадь Лизетта, собака Лизетта и дочь Елизавета.

Спустя годы «дщерь Петрова» с помощью верных гвардейцев стала императрицей и самодержицей всероссийской. В этой заметке не будет никакой политики, никакой экономики, никакого описания дворцовых интриг и переворотов, а также никаких исторических анекдотов времён «весёлой царицы». Сия заметка будет посвящена… котикам… которые охраняли Зимний дворец от серой хвостатой нечисти.

В годы правления Елизаветы Петровны царские покои заполонили мыши и крысы. Чтобы избавиться от грызунов, императрица в 1745 году выписала в Петербург 30 самых крупных и умелых котов-мышеловов из Казани, о ловкости которых много лет ходили настоящие легенды. В народе про этих расторопных «бойцовых» котеек сочинили шутейную прибаутку «Кот казанский: ум астраханский, разум сибирский…». Помимо котов, Елизавета Петровна попросила прислать ещё и человека, который хорошо знает эту породу и будет кормить новых питомцев, а также следить за ними.

На просьбу Елизаветы Петровны сразу откликнулся Казанский губернатор Артемий Загряжский, который сразу понял, что у котов впереди поистине царская жизнь. Губернатор отправил из Казани в Петербург 3 десятка котов, которых определили на лейб-гвардейскую службу и обеспечили особым довольствием. Котов, живущих в царских покоях, Елизавета Петровна приказала кормить не обычным мясом, а дичью – рябчиками и тетеревами.

Казанских котов поначалу разместили, так сказать, для акклиматизации во дворце на углу Невского и Большой Морской, а после – уже и в строящемся Зимнем дворце. А при Екатерине II – основательнице Эрмитажа – казанские коты стали там полноправными хозяевами. Тогда их разделили на «домашних», ставших украшением дворца, и «охранников картинных галерей», воевавших с грызунами в стенах Эрмитажа.

Вы когда-нибудь слышали эту фразу, которую можно считать забавным каламбуром? Если нет, то через одну минуту вы непременно улыбнётесь.

Известный русский юрист и выдающийся судебный оратор Анатолий Фёдорович Кони после Октябрьской революции читал много лекций и докладов в самых разных районах Петрограда, в том числе и отдалённых от центра. Старому и больному, 75-летнему профессору кафедры уголовного судопроизводства было тяжело ходить пешком и преодолевать по городу большие расстояния. Поэтому студенты Петроградского университета добились того, что Наркомпрос выделил ему в 1920 году «лошадь с экипажем» из бывшего Конюшенного ведомства.

Однако через несколько месяцев всех лошадей этого ведомства перевели в Москву, и пожилой Анатолий Кони лишился этого средства передвижения. По этому поводу неунывающий профессор придумал остроумный афоризм: «Лошади в Москве, а Кони в Петрограде!»

Тема сегодняшнего выпуска – интересные истории о животных:
- Находчивая ворона и венец природы
- Зритель устал…
- Лизетта – любимая лошадь Петра Первого
- Дружище Тобик (О собаке Александра Грина)

Попался мне недавно короткий рассказ Константина Георгиевича Паустовского. Прочёл я его… и расчувствовался… прямо до кома в горле… настолько растрогался, что долго не мог успокоиться. Вот что значит великий писатель! Не могу сдержаться – хочу предложить вашему вниманию эту душевную историю под названием «Дружище Тобик».

«У писателя Александра Степановича Грина был в тихом Старом Крыму невзрачный пёсик-дворняга Тобик. Пёсика этого вся улица, где жил Грин, несправедливо считала дураком.

Когда соседской цепной собаке — лохматому Жоре — хозяйка выносила миску с похлёбкой, Тобик продирался в соседский двор через лаз в заборе, но к миске не подходил, страшась предостерегающего Жориного рыка. Тобик останавливался в нескольких шагах от Жоры, но так, чтобы тот не мог его достать, становился перед Жорой на задние лапки и «служил» долго и терпеливо. Так он привык выпрашивать кусочки еды у людей. Но Жора не давал ему даже понюхать похлёбки. За это стояние на задних лапках перед такой же собакой, как и он сам, люди считали Тобика дураком: зря, мол, старается.

Точно так же Тобик выпрашивал кусочки еды у самого Грина, и всякий раз удачно. Хозяин был молчаливый и очень добрый человек. Обращаясь к Тобику, он говорил ему: «Дружище!»

Косясь на Тобика, Жора рычал и давился. Он торопливо лакал похлёбку, а глаза у Тобика мутнели от тоски напрасного ожидания. Иной раз даже слёзы появлялись у него на глазах, когда Жора кончал есть похлёбку и тщательно, до блеска вылизывал пустую миску. После этого Жора ещё долго обнюхивал землю вокруг миски — не завалилась ли там какая-нибудь косточка.

— Ну и дурак ваш Тобик, — злорадно говорили Грину соседи — Нет никакого соображения у этой собаки... На это Грин спокойно отвечал соседям: — Не дурак, а просто умная и вежливая собака.

В спокойствии гриновского голоса слышался нарастающий гнев, и соседи, всю жизнь привыкшие лезть в чужие дела, уходили, пожимая плечами, — лучше подальше от этого человека...