Шел 1990-й год. Я тогда учился в Ленинградском мореходном училище. У моей курсантской компании была одна интересная привычка – мы брали две гитары, ехали на Невский проспект, и пели там в подземном переходе. Пели песни «Кино», «Машины Времени» и «Воскресения». Делали это для собственного удовольствия. Акустика в подземном переходе у Гостиного Двора была особенной. Шутки ради клали на пол перевернутую фуражку, а горожане вполне серьезно бросали туда монетки. Собранных денег хватало на несколько бутылочек венгерского Рислинга. А что еще надо было ленинградским курсантам? Музыка, хорошее вино и чувство причастности к особой энергетике великого города.
И вот однажды, к нашей компании подошел бомжеватого вида мужичек лет сорока. Был одет в очень ветхое пальто и рваные штаны, но зато вокруг его шеи обвивался шикарный новый шарф. Я спросил у него – откуда такой шарф, и получил чисто питерский ответ: «Молодой человек, это не шарф. Это – кашне!»…
Сразу стало понятно, что это не простой люмпен-бомж. Человек в кашне послушал наши нестройные голоса с каким-то брезгливым выражением лица, и попросил гитару. Взял её в руки, стал настраивать, и при этом как-то пятиться назад. Я тогда подумал – «Сейчас сопрёт гитару!»
… Нет, оказывается, он просто искал место, где акустика была получше. И когда он его нашел, он запел… Он запел потрясающим тенором арии из итальянских опер…Никогда ни до, ни после этого события, я больше не видел и не слышал столь волшебного воздействия Оперного Искусства на окружающих. Мы были просто раздавлены его голосом. Стояли и слушали его с широко открытыми глазами, ртами и сердцами. Вокруг нас мгновенно собралась толпа. И после каждой арии толпа взрывалась аплодисментами и криками «браво!». Скорее всего, это был какой-то спившийся оперный певец. Концерт длился около получаса. Он мог бы петь и больше, но нас разогнала милиция. Потому, что движение в переходе у Гостиного Двора было парализовано. Все стояли и слушали человека, у которого по каким-то причинам не сложилась жизнь…
Наша фуражка была полна денег, причем там была не просто мелочь, рублевые бумажки просто вываливались из неё. Песни Виктора Цоя в исполнении квинтета курсантов мореходки таких кассовых сборов до этого не приносили. Вот что значит Волшебная Сила Искусства. Когда мы стали делить добычу, оперный тенор в кашне очень долго отказывался от своей доли. Еле-еле впихнули ему половину.
Он ведь приходил в подземный переход не за деньгами. Он приходил ради того, чего был лишен в последнее время – внимания, восторга и обожания публики. И он их получил. Его помятое лицо приобрело благородное выражение, он очень театрально раскланялся с нами, величественно закинул свой шарф… пардон, своё кашне на плечи, и исчез в толпе народа, спешащего по Невскому проспекту.
