Показать содержимое по тегу: Про науку и учёных

У немецкого зоолога, анатома и физиолога Фридриха Тидемана была одна интересная особенность – самым невероятным сокровищем на свете, не имеющим цены, он считал свою записную книжку. Потому что туда он заносил свои наблюдения, впечатления и приходящие ему в голову умные мысли. Если проводить аналогию с сегодняшним временем – это всё равно как смартфон, ноутбук или компьютер – не дай бог сломаются или пропадут, всё, жизнь кончена…

Однажды к профессору Тидеману пришёл его ассистент. Молодой человек явился просить руки и сердца его дочери, но был с треском выгнан прочь.

А через некоторое время у Тидемана пропала его любимая записная книжка. Несколько дней он искал её повсюду, метался как угорелый, перерыл весь дом, обследовал весь университет… и вдруг… его озарила догадка… Фридрих Тидеман подошёл к своему «находчивому» ассистенту и уже без всякого гнева сказал ему: «Ну ладно, бери мою дочь и отдай мне мою книжку».

В 1939 году в кабинет главного инженера Главнефтедобычи Наркомата топливной промышленности СССР вбежала взволнованная раскрасневшаяся девушка и поставила на стол пузырек с тёмной жидкостью. Эта жидкость, утверждала она, появилась в недавно вырытом колодце у неё на подмосковной даче. Анализ показал, что тёмная жидкость – чистейшая нефть… Нефть под Москвой! На обычном дачном участке!

Возникло стихийное совещание лучших умов Главнефтедобычи. Кто-то из специалистов предложил немедленно доложить об уникальной находке академику Ивану Михайловичу Губкину.

Выдающийся организатор советской нефтяной геологии, автор фундаментального труда «Учение о нефти», основатель и директор двух московских институтов (нефтяного и горючих ископаемых) Иван Губкин был непререкаемым авторитетом как в теории, так и в практике нефтедобычи, и кому как не ему стоило первому сообщить радостную новость. Тем более, что в 1930-х годах Губкин по заданию партии и правительства вёл поиск нефтяных месторождений у самой Москвы. Вот только нефти уважаемый учёный тогда так и не нашёл, зато неожиданно для себя наткнулся на многочисленные пласты солёной воды. После чего был сделан вывод – в Московской области нефти нет!

Однажды известный британский химик, геолог, изобретатель и один из основателей электрохимии Гемфри Дэви зашёл к своему коллеге по Королевскому институту. Он решил посоветоваться с приятелем: – Вот письмо одного юноши, который посещал мои лекции. Он просит дать ему занятие в нашем институте. Что мне с ним делать?

Коллега тут же выдал совет: – Ты не знаешь, что с ним делать? Вели ему полоскать свою химическую посуду и особенно огромные бутыли из-под кислоты и щёлочи! Если он согласится, то из него что-нибудь выйдет, если же нет – то он ничего не стоит.

Юноша согласился полоскать бутыли для гальванических опытов профессора Дэви и доказал, что он чего-то да стоит. Как оказалось впоследствии – стоит очень многого. Это был Майкл Фарадей – физик-экспериментатор, химик и основоположник учения об электромагнитном поле; великий учёный, который открыл для человечества электромагнитную индукцию; благодаря именно ему люди вырабатывают и потребляют электрическую энергию. Сидели бы мы сейчас с вами при свечах и керосиновых лампах, да без телевизоров, компьютеров, смартфонов и интернета, если бы юноша Фарадей не согласился мыть химическую посуду.

Кстати, о видном физике Александре Столетове есть ещё одна курьёзная историческая байка.

Александр Григорьевич, хорошо знавший английский язык, удивлялся тому, что во всём мире неправильно произносят фамилию Джоуля. Того самого Джеймса Джоуля, в честь которого названы единицы измерения работы, энергии и количества теплоты. По мнению Столетова, знаменитого открывателя закона сохранения энергии правильнее было бы называть не Джоуль, а Джуль. Справедливости ради следует отметить, что фамилия великого английского учёного на английском языке – Joule – действительно произносится как Джуль. 

И вот однажды, чтобы разрешить, наконец, свои сомнения, Александр Столетов при случае спросил британского физика и механика Уильяма Томсона (известного как лорд Кельвин) – как надо правильно произносить имя знаменитого исследователя.

Лорд Кельвин задумался, а потом произнёс: – Как вам сказать… я тридцать лет звал его Джоулем – и он откликался.

Русский физик, заслуженный профессор Императорского Московского университета Александр Григорьевич Столетов наиболее известен тем, что проводил многочисленные опыты с намагничиванием железа и систематически исследовал физическое явление под названием фотоэффект. Если объяснять кратко, то его эксперименты сводились к изучению взаимодействия света и других электромагнитных излучений с различными веществами.

И вот однажды, во время исследования фотоэффекта Александр Столетов и его ассистент Иван Усагин столкнулись с таинственным феноменом: каждый день в определённый час зеркало высокочувствительного гальванометра начинало отклоняться совсем не в ту сторону, в какую ему было положено. То есть, прибор явно реагировал на какие-то неведомые электромагнитные поля. Были рассмотрены и устранены все возможные причины этих отклонений. Как можно дальше были убраны все металлические предметы. Тем не менее загадочные явления неизменно происходили снова и снова в одно и то же время...

Забавная история в продолжение предыдущей заметки.

Видный математик, механик, педагог и академик нескольких Академий мира Михаил Васильевич Остроградский очень не любил вычурной модной одежды. Прекрасно зная об этом, его портной всё же уговорил Остроградского сшить костюм по последнему писку моды. Однако, при приёмке работы учёный нашёл брюки излишне узкими и отказался взять костюм.

Портной удивился: – Но я сделал всё, как нужно! – уверял он Остроградского. – Вы не должны отставать от века!

– Помилуйте, – возразил академик, – где же мне угнаться за веком в таких узких штанах!?

Ещё одна история о случайности, а именно о том, как нечаянное отсутствие денег с последующим неожиданным попаданием в долговую тюрьму привело к решению трудоёмкой научной задачи.

В начале XIX века парижская Академия наук объявила конкурс на физико-математическую тему «О распространении волн в цилиндрическом бассейне». Однако за 10 лет не было подано ни единой работы – ни один учёный не решался браться за решение чрезвычайно сложной задачи.  В то время в Париже проживал молодой русский математик Михаил Остроградский. В Сорбонне и Коллеж де Франс он посещал лекции звёзд французской науки – Лапласа, Фурье, Ампера, Пуассона и Коши. Любопытно, что знаменитый математик и механик Огюстен Коши писал об Остроградском так: «Этот русский молодой человек одарён большой проницательностью и весьма сведущий».

Кстати, о таланте молодого русского дарования говорит один удивительный факт: в возрасте 22 лет он был приглашён в качестве профессора в одно из самых известных и авторитетных учебных заведений Франции – в лицей Генриха IV.

Знаменитый австро-швейцарский физик и лауреат Нобелевской премии Вольфганг Эрнст Паули был стопроцентным теоретиком. Его абсолютное неумение работать с каким бы то ни было экспериментальным оборудованием стало притчей во языцех. Более того, в лабораториях с ним происходило что-то странное и необъяснимое с научной точки зрения – в его присутствии чувствительная экспериментальная аппаратура часто внезапно выходила из строя.

Коллеги утверждали, что стоило только Паули заглянуть к ним в лабораторию, там сразу же что-нибудь ломалось, искрило-коротило и прекращало работать. Точные приборы сходили с ума от приближения к ним этого великого физика-теоретика. Такое мистическое явление было в шутку названо «эффектом Паули» (в отличие от знаменитого «принципа Паули» в квантовой теории).

Из документально зарегистрированных проявлений «эффекта Паули» самое поразительное, несомненно, следующее. Однажды в лаборатории Джеймса Франка в Гёттингене нежданно-негаданно произошел взрыв, разрушивший дорогостоящую установку – сложный экспериментальный прибор для изучения атомных явлений. Как потом выяснилось, происшествие случилось именно в тот момент, когда поезд, в котором Паули ехал из Цюриха в Копенгаген, остановился на 8 минут в Гёттингене.

Господа и товарищи материалисты! Ну, и как вам эта история? Совпадение – скажете вы? Или случайность?... Ну-ну…

Эта история также расскажет о вмешательстве Его Величества Случая в научный прогресс и развитие медицины.

Знаменитый немецкий учёный XIX века Герман Гельмгольц был разносторонним человеком. Он был физиком, врачом, физиологом, офтальмологом, психологом, акустиком, философом, естествоиспытателем, метеорологом, гидродинамиком, военным медиком, а также музыковедом и теоретиком музыки. Однажды этот универсальный человек, не побоюсь этого слова – полигистор – прогуливался по парку и увидел плачущую девочку. Оказывается, ей в глаз попала соринка. Учёный вынул карманную линзу и стал через неё рассматривать глаз ребенка. Неожиданно он заметил, что при определенном положении линзы лучи падали через зрачок на заднюю стенку глаза и ярко освещали её.

Герман Гельмгольц сразу понял важность этого явления; благодаря соринке в глазу и детским слёзкам выдающийся учёный муж усовершенствовал случайно открытый им способ диагностики глазного дна и изобрёл глазное зеркало – неизменный атрибут современного врача-офтальмолога. Более того, в середине XIX века этот неугомонный учёный создал три очень важных медицинских прибора: офтальмоскоп, офтальмометр и факоскоп. 

Вот и говори после этого, что «слезами делу не поможешь».

Вы наверняка знаете, что первый в мире антибиотик – пенициллин – совершивший революцию в медицине, был получен абсолютно случайно. Британский микробиолог Александр Флеминг не был достаточно аккуратным и не утруждал себя частым мытьём лабораторной посуды. Однажды перед отъездом в отпуск Флеминг крайне небрежно собрал все чашки Петри с культурами стафилококков и сложил их неопрятной кучей на столе в углу своей лаборатории. А когда спустя месяц учёный вернулся, то в одной из чашек он обнаружил плесень, которая, к его изумлению, смогла уничтожить вредоносные бактерии стафилококка.

Флемингу удалось выделить из плесневых грибов рода Penicillium активное вещество, превращённое в чудодейственное лекарство, которое спасло и продолжает спасать миллионы жизней на Земле.