Пётр ценил в своих комиках сообразительность и широкий кругозор. Так, например, царский любимец португалец Ян Лакоста был блестяще образован, великолепно эрудирован, владел шестью европейскими языками и превосходно знал Священное писание. Он мог цитировать наизусть целые главы из Библии, часто беседовал с Петром о вере и даже вёл с ним богословские споры. Самая интересная (на мой взгляд) шутейная мудрость (или мудрая шутка) Яна Лакосты была произнесена им, когда он отправлялся в морское путешествие. Один из провожающих спросил шута: не страшно ли ему садиться на корабль, ведь все его предки-португальцы умерли в море?

На что Лакоста ответил, что ещё большее количество людей умерло в своей постели, но ведь мы каждую ночь ложимся в неё…

Очень достойный ответ, не так ли!?

Ещё один любимчик царя Иван Балакирев был героем бесчисленных анекдотов. Спустя много лет (а именно в 30-х годах XIX столетия) о его проделках выйдет книга – сборник весёлых историй под названием «Анекдоты о шуте Балакиреве». Но, справедливости ради следует отметить, что множество забавных острот в той книге – это пересказы старинных баек из жизни средневековых немецких шутов. Какой-то ловкий литератор перевёл на русский язык европейские «Анекдоты», ввёл в них некоторые реалии петровской эпохи и добавил реальные шутки Балакирева.

Но, спору нет, Иван Алексеевич Балакирев действительно отличался необыкновенным остроумием. Приведу несколько самых известных примеров. 

Однажды Пётр Великий спросил у шута Балакирева, что в народе говорят о строительстве Санкт-Петербурга. Тот глубоко и очень грустно вздохнул, а потом ответил: – Батюшка, царь-государь, наш народ говорит так: с одной стороны – море, с другой – горе, с третьей – мох, а с четвёртой – ох!...

Заметьте, как тонко, якобы в простонародном стиле (да ещё и в стихотворной форме) придворный сатирик Балакирев отметил тяготы строительства новой российской столицы. Разгневанный Пётр схватил свою трость и стал охаживать ею острослова, приговаривая: «Вот тебе море, вот тебе горе, вот тебе мох, а вот ещё и ох!». Бедный шут при этом охал совершенно естественно. Абсолютно не наигранно охал.

Или вот ещё один пример очень рискованной шутки. Опасной как для здоровья, так и для жизни. Немало голов в истории человечества слетело с плеч после подобных насмешек над всемогущими правителями. Как-то раз Пётр подначил Балакирева:
– А правду ли говорят при дворе, что ты дурак?

– Слухам не верь, Пётр Алексеевич. Всякое говорят. Они и тебя называют умным, но кто же этому поверит!?- ответил храбрый паяц.

Как после этого острый на язык шут остался жив и не лишился своей тёплой должности – сие тайна великая есть.

Но самая поучительная история об Иване Балакиреве рассказывает о его доброй и совершенно бескорыстной помощи некой бедной вдове.

Несчастная женщина, вдова одного заслуженного чиновника долго ходила в Сенат с просьбой о выдаче пенсиона за службу её мужа, но всегда получала от тамошнего бюрократа-секретаря один и тот же ответ: «Приди завтра»... Об этом узнал шут Балакирев. Он одел вдову в чёрное платье, нашил на него бумажки с надписью «Приди завтра» и в таком виде поставил женщину в сени, через которые должен был пройти Пётр. Конечно же, странный наряд дамы обратил на себя внимание императора, и он спросил: – Что это значит?

Балакирев ответил: – Завтра узнаете, Ваше Величество!

Пётр осерчал: – Я хочу знать сейчас, а не завтра!

Но Балакирев стоял на своем: – Невозможно, государь! Зайди прежде в Сенат, да спроси там секретаря, и если он не скажет тебе «приди завтра», так сегодня же и узнаешь, что это такое.

Петр догадался, в чём дело, пошел в Сенат и спросил, о чём просит женщина в чёрном платье. Перепуганный секретарь признался, что эта вдова ходит уже давно, но у него совершенно не было времени доложить об этом деле. Рассерженный царь приказал выдать вдове годовое жалованье нерадивого чиновника. После этого в Сенате и других присутственных местах долго ещё не было слышно фразу: «Приди завтра».

Кучер-полковник для императрицы Екатерины I

На протяжении 20-ти лет самой неразлучной подругой царя Петра была его любимая женщина – дама со скромной внешностью, вошедшая в историю под именем Екатерины I. В девичестве Марта Скавронская. Вот уж свезло барышне, так свезло. Как говорится, вовремя оказалась в нужное время в нужном месте. Однако бывшая неграмотная прибалтийская крестьянка императрицей всероссийской стала всего лишь незадолго до смерти её венценосного супруга. Двадцать лет Пётр её «мурыжил» и не хотел венчать на царство. И вот, наконец, в 1724 году он решился на коронацию своей второй царской половины.

Для церемонии коронации Екатерины надо было полностью «с нуля» разработать весь протокол торжественного мероприятия – ведь дело-то было новое. Ещё никто до этого на Руси не короновал женщину в императрицы. 

Кучером будущей самодержицы был назначен некий придворный вельможа в высоком чине бригадира. Узнав об этом, Екатерина прибежала к Петру и категорически заявила, что без своего старого возницы Терентьича она никуда не поедет. Пётр стал вразумлять жену: - Помилуй, Катенька, ведь твой Терентьич не имеет никакого чина.

Та в слёзы: - Воля твоя, государь, но я боюсь, лучше откажи в коронации.

Как Пётр ни бился, жена стояла на своём. Обычное дело в любой семье, так ведь? У кого такого не бывало!? Как упрутся, бывало, драгоценные наши, так  ничего с ними и не сделаешь. Хоть пастух ты, хоть генерал, да хоть сам император! 

И пришлось тогда Петру Первому произвести простого возницу Терентьича в полковники. Был кучером, а стал лейб-кучером! Вот свезло мужику, так свезло. Кстати, и его приемникам тоже. Потому как, говорят, с тех пор в табели о рангах императорские кучера должны были быть исключительно полковниками.

Меншиков и часовой

Однажды, находясь в Кронштадте, царь Пётр решил днём немного передохнуть, и велел часовому никого к нему не пропускать. Вскоре явился князь Меншиков и хотел пройти к царю, но часовой его не пустил. Меншиков возмутился и хотел пройти силой, но караульный его оттолкнул и пригрозил ружьём, дескать, могу и выстрелить. Обиженный Меншиков ушёл, извергая угрозы и проклятия.

Спустя короткое время Меншиков стал жаловаться царю на грубость часового. Пётр позвал бдительного служаку и поинтересовался у него, знает ли тот, кого он толкнул. Часовой ответил: – Да, Государь: это был князь Меншиков.

Тогда Пётр спросил, грозил ли солдат Меншикову ружьём, и за что. Караульный ответил утвердительно: – Да, грозил. За то, что он хотел войти вопреки приказанию вашего величества.

Царь остался доволен ответами исполнительного воина и приказал принести три стакана водки. А потом велел Меншикову выпить их друг за другом, с каждым глотком последовательно повышая часового в чине вплоть до капитана. Когда охмелевший Меншиков решил, что самое худшее для него уже позади, Пётр приказал: – Теперь, Меншиков, ступай и снабди нового офицера всем нужным прилично его чину, чтобы через три дня он мог явиться ко мне в надлежащем виде. А впредь не смей обижать тех, кто исполняет свой долг, или моя палка научит тебя твоему долгу... И покачал перед носом князя своей массивной тростью. 

Свежеиспечённому капитану Пётр велел и впредь также строго исполнять свой служебный долг.

Строгий сержант

А вот ещё одна историческая байка об отношении царя к своим солдатам.

Во времена Петра Великого некий молодой дворянин долго избегал военной службы, но, наконец, был взят в солдаты и попал рядовым в Ингерманландский пехотный полк. А вот если бы этот недоросль не бегал от армии, а сам туда напросился, то начал бы службу унтер-офицером. И при должном рвении мог бы дорасти до высоких чинов. Ибо в славном Ингерманландском полку было где проявить удаль да отвагу: воины этого подразделения осаждали Нарву и Митаву, громили шведов под Полтавой и преследовали их аж до Переволочны, а также отличились в знаменитом Гангутском сражении в составе абордажного десанта и гребной команды галер.

В общем, в знаменитый полк попал дворянин-пацифист. И форма красивая, и кормёжка отменная. Одно только было плохо: оказался он под началом своего бывшего крепостного мужика, взятого на службу раньше его и уже дослужившегося до звания сержанта. Бывший барин отказался подчиняться своему бывшему крепостному. И когда однажды он нагло не явился в строй, сержант побил его палкой. А что!? Совершенно обычное наказание в армии того времени. Сержанты и в наши дни весьма суровые парни, а в те годы – так вообще зверюги!

Дворянин, конечно же, очень обиделся и написал жалобу. Знаете кому? Своей маме он написал. Отправил домой слёзное письмо с подробным изложением зверств ингерманландской дедовщины и попросил свою родительницу защитить его от произвола сержанта. Несчастная матушка рванула в Петербург и подала царю Петру жалобу на крепостного раба своего Ваньку, который побил кровиночку её ненаглядную. Пётр велел доставить к нему сурового сержанта вместе с поколоченным им солдатом. В присутствии жалобщицы царь спросил ретивого служаку: – За что ты бил сына этой женщины?

И тот ответил: – За непослушание, государь! Я приказывал ему быть к ученью в четвертом часу, а он не пришёл. Тогда я велел привести его силой и наказал, как ослушника.

– А покажи-ка, братец, как ты его бил, – с хитрым прищуром попросил Пётр, и сержант несколько раз ударил дворянина палкой, приговаривая при этом: «Не ослушайся! Не ослушайся!»

Мать, увидя всё это, завыла в голос. А Пётр сказал: – Видишь, какой Ванька-то твой озорник, даже при мне дерётся и не унимается. Отойди-ка ты от него подальше, дабы и тебе самой от него не досталось: ведь за непослушание везде бьют.

Не забывай отца родного!

Дьяк Анисим Щукин, который жил в Москве на Мясницкой улице, был одним из доверенных лиц молодого царя Петра. Он к тому же выгодно женился на богатой девице, после чего совсем уж возгордился перед своими родственниками. А своего отца, жившего в бедности, откровенно презирал. И вот однажды Анисим Щукин совершил страшное – приказал слугам выгнать родного отца со своего двора. Произошло это непотребство во время великого христианского праздника – на Троицу, или как его ещё иначе называют – день Сошествия Святого Духа на апостолов. Прошу запомнить эту важную деталь о большом празднике – она «раскроется» в конце заметки.

Так вот, в тот день по Мясницкой улице в одноколке ехал Пётр. Вдруг он увидел статного старика в рубище, который шёл в слезах и вслух рассуждал о своих бедах и обидах. Государь остановился, расспросил старика обо всём, потом велел ему встать на запятки и поехал в дом Щукина. Когда они прибыли, то Пётр велел старику остаться в сенях, а сам вошёл в горницу и после того как стихли радостные приветствия, стал расспрашивать хозяина о его родственниках. У Анисима Щукина искренне-радостное выражение на лице сменилось на фальшиво-печальное, и он стал безбожно врать: он сказал, что родственники ему неизвестны, а отец его, якобы, давно уже умер…

И тут Пётр ввёл старика и изобличил непочтительного сына. В наказание Щукину было велено на свои деньги построить церковь в честь Сошествия Святого Духа. Ещё раз напомню, что всё описываемое как раз происходило именно в этот день. При этом царь заявил: «Сошествием Святого Духа будешь направлен на путь истинный». Вот так в центре Москвы, на месте обветшалой иностранной кирхи и появилась новая церковь, которая спустя много лет стала известна в народе как «Никола на Мясницкой».

Достойный сын

А вот история прямо противоположная только что рассказанной.

Пожилой думный дворянин и царский стольник Желябужский за какой-то служебный проступок был приговорён судом к публичному наказанию и ссылке. И хотя изгнание из Москвы было недалёким, отнюдь не в Сибирь, а как сказали бы во времена более поздние – на 101-й километр – это наказание всё равно было унизительным для старого боярина и очень обидным для его родни. Царь Пётр утвердил приговор о ссылке.  

Спустя несколько дней, когда царь выходил из дворца, к его ногам бросился младший сын опального стольника. Он не стал оспаривать справедливость приговора, а просил лишь о милости, чтобы оный приговор перенесли на него. То есть, сын был готов понести наказание вместо своего отца. Молодой человек объяснял царю, что его батюшка из-за старости может не пережить ссылку, и это убьет его мать, а братья и сёстры его останутся сиротами. Короче, весь его род будет опозорен навеки.

Пётр был очень тронут мольбой любящего сына, особенно тем, что он не оспаривал справедливость приговора. Царь поднял молодого Желябужского, поцеловал его в лоб и сказал, что за такого сына он возвращает отца к его семейству. Кроме того, Пётр пожаловал молодого человека чином и местом, а потом пожелал ему служить лучше, чем отец.

Карл XII – совсем не Александр Македонский

Когда во время Северной войны Пётр предложил мир шведскому королю Карлу XII, тот презрительно ответил: – Я заключу мир с русским царём, когда буду в Москве...

Получив столь надменный и самонадеянный ответ, Пётр вздохнул: – Брат Карл всё мечтает быть Александром Македонским, но я ведь не Дарий.

После поражения под Полтавой шведский король укрылся у своих союзников турок и прожил там целых четыре года. Наконец туркам это надоело и они вежливо, но настойчиво, предложили Карлу XII покинуть пределы Турции. И даже выделили ему значительную сумму на проезд. Карл пришел в сильнейшее негодование и впал в буйство. Он приказал стрелять по янычарам, которые были присланы для его сопровождения до границы. Когда важный вельможа-паша – варненский сераскир (главнокомандующий турецкими войсками в болгарской Варне), передал Карлу повеление Порты, тот пришёл в ярость. В страшном гневе король топтал ногами турецкого генерала в его собственной палатке и изорвал ему шпорами весь кафтан.

Между малочисленным войском короля и янычарами возникла стычка — «калабалык» (с турецкого – «резня», «драка»). Это слово вошло в шведский язык как «kalabalik» – то есть «бардак». Сам Карл в том «бардаке-калабалыке» потерял кончик носа.

Очень нравится мне полотно на эту тему художника Г.Брузевитца. Эта картина, выражаясь современным языком, весьма толерантна. Культурный и очень вежливый европейский монарх с неким недоумением взирает на своего турецкого союзника, и как бы вопрошает: - Ну, что же вы, батенька! Да, позвольте, как же вы можете выдворять меня за пределы ваших владений!? Экие вы, вместе с вашим султаном, чёрствые, равнодушные и даже жестокие люди!... Где же моё войско будет харч… искать пропитание!?...

И только испуганно-встревоженные лица у окружения тонко намекают, что произошёл некий нехороший конфликт… Потерянный кончик носа Карла XII художник Брузевитц решил не изображать. Потому как тоже был очень деликатным европейцем.

Когда Пётр получил известие об этом происшествии-«калабалыке», то сказал своим сподвижникам: – Теперь вижу я, что Бог его совсем оставил, когда он с последними своими друзьями так неистово поступает и нападает на них.

Действительно, не вышло у Карла XII стать Александром Великим…

Бедная Польша и её толстый посол

После возвращения из Европы русский царь Пётр Первый на одном из пиров стал обвинять Польшу во множестве грехов, как действительных, так и мнимых. Он дошёл даже до кулинарных пустяков: «В Вене я потолстел от хорошей еды, но всё взяла назад бедная Польша».

На эти царские слова очень обиделся польский посол, который был достаточно полным человеком: «Удивляюсь, что это случилось с Вашим царским Величеством: я там родился и воспитан, и, однако, как видите, я разжирел».

На что Пётр Алексеевич возразил так: «Не там, а здесь в Москве ты отъелся»…

Этим царь намекнул на большое денежное содержание, выдаваемое польскому послу и его активное участие в русских пирушках.

Пётр Первый и судья-взяточник

Однажды царь Пётр узнал, что в Москве живёт некий толковый стряпчий, который знал как все старые русские законы и уложения, так и современные указы царя. Этот деловитый чиновник часто давал советы даже судьям – как им следует поступить по закону и справедливости. Про него говорили, что он лучше проиграет свою тяжбу, нежели поступит несправедливо.

Пётр заинтересовался этим стряпчим, несколько раз призывал его к себе и убедился в его честности и глубоких познаниях. Тогда царь решил взять столь порядочного человека на свою службу и сразу же назначил его главным судьей в Новгородскую губернию. Новый судья обещал оправдать царское доверие и верно соответствовать своей должности.

Первое время так оно и было. Оправдывал и соответствовал. Но через несколько лет до Петра стали доходить многочисленные слухи о том, что этот судья берёт взятки и решает дела несправедливо. Пётр вначале думал, что это клевета, но после внимательного расследования был вынужден признать, что обвинения справедливы. Бывший честный человек превратился в типичного взяточника. Царь призвал его к ответу и, услышав от мздоимца слова раскаяния, сказал: – Я никогда от тебя этого не ожидал. Но что тебя до этого довело?

Судья признался, что всему виной нужда, так как он должен был жить так же широко, как живут равные ему по положению люди. Он должен был соответствовать богатому и высокородному окружению. О том же, чтобы отложить какие-нибудь деньги для жены и детей даже и речи не было. Тогда самодержец поинтересовался: – А сколько надобно тебе жалованья, чтобы быть довольну и не иметь нужды брать взятки и ради денег делать несправедливости?

Судья ответил: – По крайней мере, вдвое против нынешнего моего жалованья.

Пётр пообещал увеличить ему жалованье, но при условии, что тот будет судить без лихоимства и строго по закону. А ежели он ещё раз провинится, то царь велит его казнить. Судья ещё раз раскаялся, расчувствовался, упал в ноги Петру, стал благодарить его за милость и пообещал, что больше ни-ни, да н-и-к-о-г-д-а, да ни за что на свете!

Честная и непорочная служба продолжалась несколько лет. А потом, как у нас иногда и кое-где порой бывает, грех стяжательства возобладал над страхом наказания, обещание царю позабылось, и судья опять начал брать взятки и вершить несправедливости. Пётр узнал об этом, велел схватить хапугу, судить и уличить его в преступлениях. Бывшему судье он велел передать, что хотя тот и не сдержал своего слова, но царь своё слово сдержит: а потому его повесят.

Весьма поучительная история, не так ли?

Продолжение следует...