Кто медведям лапы рвёт,
Зайчиков под дождь суёт,
Танин мячик бросил в речку,
Выломал бычку дощечку?
Каждый знает, это кто:
Это - Агния Барто!

Ну, раз пошла такая тонкая околопОповая тема, то не могу удержаться чтобы не рассказать ещё одну пикантную театральную историю.

Один актёр в одном престижном московском театре долгое время играл эпизодические роли типа “кушать подано”. Его это очень огорчало. Ведь не ради ролей в массовке избрал он профессию актера! И вот, наконец, каким-то чудом сошлись планеты, и ему дали роль в знаменитом спектакле “Отелло”.  Он должен был создать образ посла из Венеции. Посла! Из Венеции! Это ведь не выход дворецкого со словами про «кушать подано».

По ходу пьесы в самом её финале, этот посол приезжает на Кипр, застаёт там кошмарную картину массовой смерти, видит задушенную Дездемону и резюмирует эти трагические события сакраментальной фразой: “Слова тут ни к чему...”

В ленинградском академическом театре драмы им. Пушкина (ему сегодня возвращено историческое название – Александринский театр) долгие годы служил замечательный актёр Николай Константинович Симонов.

Я сейчас назову вам его самую знаменитую кинороль, и вы сразу вспомните этого человека: Николай Симонов сыграл императора Петра Первого в одноименном фильме постановщика Владимира Петрова.

Лично для меня симоновский образ русского царя в этой ленте является образцово-эталонным. Он стал уже киноклассикой. 

В Советском Союзе, в 1941-м году перед самой Войной на киностудии «Союздетфильм» режиссёр Андрей Кустов снимал экранизацию гоголевской повести “Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”. Дошла съемочная группа до одной очень важной сцены, главной героиней которой была… свинья… и работа приостановилась.

Вот как сам Николай Васильевич Гоголь описывает фрагмент, который предстояло экранизировать:

«Свинья вбежала в комнату и схватила… не пирог или хлебную корку, а прошение Ивана Никифоровича, которое лежало на конце стола... Схвативши бумагу, бурая хавронья убежала так скоро, что ни один из приказных чиновников не мог догнать ее, несмотря на кидаемые линейки и чернильницы. Это чрезвычайное происшествие произвело страшную суматоху…»

Антон Павлович Чехов безмерно уважал (живого тогда ещё) классика русской литературы Льва Толстого. Более того, он его немного побаивался. Или шутил, что побаивается. Вот как он отзывался о почтенном старце:

"Боюсь только Толстого. Ведь подумайте, ведь это он написал, что Анна сама чувствовала, видела, как у неё блестят глаза в темноте!.. Серьезно, я его боюсь..."

Однажды Толстой пригласил Чехова к себе в гости. И Антон Палыч чуть ли не час решал, в каких штанах ему ехать к Толстому. Он выходил из спальни то в одних штанах, то в других, и все время приговаривал: "Нет, эти неприлично узки! Подумает: щелкопёр!... А эти шириной с Черное море! Подумает: нахал…».

Наконец он выбрал брюки и посетил Льва Николаевича.

Пятого апреля 1453 года к стенам Константинополя подошла огромная 150-тысячная армия султана Мехмеда Второго. Оборонять столицу Византии  грекам помогали генуэзцы, венецианцы и даже каталонцы. Все вместе они смогли выставить против гигантского войска османов всего около 8 тысяч воинов. На стороне защитников были высокие и крепкие стены, горючая смесь под названием «греческий огонь» и ярость обречённых на смерть. Против всего этого турки выставили мощный флот, войско отчаянных и даже безбашенных наёмников-башибузуков, элитные отряды янычар, катапульты и тяжелую артиллерию. Специально ради штурма последнего оплота византийцев султан приказал  отлить десятки новых огнестрельных орудий крупного калибра. Как позже напишет византийский историк Михаил Критовул – «пушки решили всё».

У старых северян и ямальских первопроходцев в памяти очень много историй про север. НО! Но почти все они либо матерные, либо про алкоголь. А зачатую, и матерные и про алкоголь одновременно. Можно конечно завуалировать и написать эти истории максимально деликатно, но тогда потеряется вся соль повествования. Будет пресно, скучно и неинтересно.

Есть у меня про лёгкий алкоголь один вполне безобидный рассказ, который таки можно озвучить. И начинается он так – однажды в конце 80-х годов в северный город Губкинский завезли чешское пиво…

А вот у международного гроссмейстера и девятого по счёту чемпиона мира Тиграна Вартановича Петросяна были серьёзные проблемы со слухом. Я уже однажды рассказывал, как на одном большом мировом турнире  он случайно выключил свой слуховой аппарат. Вот вы возможно скажете: «Ну и что здесь такого – глухой шахматист? Спорт то ведь тихий. Наоборот, глухому легче играть – лишний шум не отвлекает».

Так-то оно так, но вот только бразильский гроссмейстер Энрике Мекинг был взбешён этим обстоятельством и, по его словам, проиграл Петросяну именно из-за его выключенного слухового аппарата. Там ведь целый скандал был!... Подробности той истории вы можете узнать в заметке под названием «Глухой Петросян».

Я же хочу поведать о другом.

Седьмой чемпион мира по шахматам Василий Васильевич Смыслов обладал не только шахматным талантом, но еще и певческим. У него был сильный красивый баритон. Василий Смыслов в молодые годы долго колебался в выборе профессии, не зная, что выбрать – шахматы или пение. И если бы он выбрал музыку, то страна не получила бы очередное мировое чемпионство. Но зато, возможно, приобрела бы новую оперную знаменитость.

Заслуженный учитель России Евгений Ямбург однажды рассказал замечательную историю.

Как-то в составе высокой комиссии он оказался на открытом уроке биологии в одной из школ в Центральной России. Учительница добросовестно подготовилась к приёму делегации. Весь школьный кабинет биологии был заставлен чучелами животных, населяющих родной край. Получилось довольно внушительно – прямо как в зоологическом музее. Но только с местной таксидермической спецификой.