Эта история о весьма интересном сюрпризе, который когда-то преподнесла одна находчивая мамочка своим детям. Кстати, товарищи родители, бабушки и дедушки, можете взять этот приём на вооружение.

Днём 31 декабря мама таинственным голосом сообщила своим детям, что ночью она видела Деда Мороза! У малышей загорелись глаза. А мать продолжила: «Дед Мороз испугался, когда меня увидел, и побежал в лес. Он был в валенках, в шубе и с большим мешком. Но я видела, куда он побежал...». Детишки, веря каждому слову, стали упрашивать маму показать им – куда убежал Дедушка Мороз, а вдруг его можно догнать, или отыскать в лесу, а потом пригласить к себе домой… «Ну, хорошо, одевайтесь потеплее. Попробуем его найти».

Быстро оделись, от нетерпения подпрыгивая на месте, и мама повела своих детей в лес. Благо до него было совсем недалеко. И там, в лесу, посреди заснеженных деревьев, они обнаружили следы огромных валенок! Ух-ты! Неужели ОН где-то рядом? Волнение усилилось, глазки у деток расширились, щёчки разрумянились.   

И вдруг они нашли на снегу конфету! А потом в отпечатке валенка шоколадку! И вот малыши побежали с радостными воплями по следам Деда Мороза, собирая в них всякие разные сладости, которых попадалось всё больше и больше. И каково же было их удивление, когда они увидели стоящий под ёлкой мешок! В лесу… на снегу… настоящий мешок Деда Мороза! В котором лежали подарки. Это было сказочное волшебство! Это была лучшая новогодняя история в их жизни. И всё потому, что это удивительное новогоднее чудо сотворила мама.

Одной российской семье очень надоела обыденность празднования Нового Года. Ну ведь каждый год одно и то же: салат оливье этот надоел, селёдка под шубой осточертела, холодец традиционный уже в рот не лезет, даже с хреном, и по телеку всегда всё то же самое: сначала «Ирония судьбы» сто раз уже виденная, а потом «Огоньки» эти голубые с надоевшими «звёздами» в блёстках и перьях. Подумали-посовещались наши граждане и решили провести Новый Год нестандартно – в Париже. Обратились в турагентство – и вуаля – стали собирать чемоданы. Ах, да, забыл уточнить – было это лет 10 назад, когда россиянам слетать в Париж было так же просто, как добраться к себе на дачу, в какое-нибудь Простоквашино.  

В Париже семья оказалась впервые. Увидели Париж и чуть не умерли, согласно знаменитой поговорке. Ну, Париж – это конечно же… Париж!... это вам не Крыжополь какой-нибудь! Ах, Елисейские поля! Ах, Монмартр! Ах, Эйфелева башня! Ах, круассаны, багеты и всё такое прочее!... И вот наступила новогодняя ночь. Турагентство организовало не только ресторан, но и транспорт к нему – вот это сервис! Ехали наши счастливые соотечественники по праздничному, сверкающему огнями Парижу на автобусе и предвкушали удовольствие...

Видный советский военачальник, командовавший в Великую Отечественную войну рядом армий, Герой Советского Союза, кавалер двух орденов Ленина и пяти орденов Красного Знамени, гвардии генерал-полковник Иван Михайлович Чистяков после войны засел за мемуары. Одно из его воспоминаний содержит описание весьма интересного случая, который я хочу пересказать вам. 

Однажды председатель трибунала принёс командующему армией генерал-полковнику Чистякову бумагу на подпись и произнёс: – Завтра в 09:00 хотим новобранца у Вас тут перед строем расстрелять. Подпишите, Иван Михайлович!

Чистяков спросил: – За что расстрелять?

Ему ответили: – Бежал с поля боя. Расстрел всем другим трусам в назидание.

Надо отметить – генерал Чистяков эти расстрелы терпеть не мог. Он понимал, что этот молокосос ещё вчера за мамкину юбку держался, дальше соседней деревни никогда не путешествовал. А тут его вдруг схватили, привезли на фронт, не обучили как следует и сразу бросали под огонь... Командарм Чистяков вдруг вспомнил, как он сам в Гражданскую войну по молодости и неопытности с поля боя сбегал. Причём не один раз, пока его родной дядя, под началом которого служил красноармеец Чистяков, своими руками пристрелить его не пообещал – испуганный боец был уверен, что дядя его пристрелит. Это же страшно! Взрывы, огонь, вокруг тебя людей убивают, они кричат: с разорванными животами, с оторванными ногами-руками... Вроде и мысли в голове о бегстве не было, а ноги тебя сами несут, и всё дальше и дальше. Ох, как же трудно было со своим страхом справиться! Огромная воля нужна, самообладание, а они только с опытом приходят. С ними люди не рождаются. И вот такого растерянного мальчишку завтра в 09:00 убьют перед строем...

А вот заметка для традиционной рубрики «История одной фотографии». Но сначала короткая вступительная информация о знаменитом советском штангисте Алексее Ивановиче Вахонине. Уроженец шахтёрского Кемеровского края (да и сам проработавший некоторое время на шахте) Алексей Вахонин был многократным чемпионом и рекордсменом СССР, трёхкратным чемпионом Европы и трёхкратным чемпионом мира.

Главное спортивное противоборство в его жизни состоялось на Олимпийских играх в Токио, в 1964 году. Именно там Вахонин прославился и стал легендой советской тяжёлой атлетики. Причём прогремел он не только убедительной победой с новым мировым рекордом, но и совершённым им дерзким и рискованным поступком, которого ещё никогда не было на Олимпиадах. Он выкинул на помосте такой фортель, повторять который просто опасно. Физически опасно – ноги можно себе повредить или даже сломать.

Следующая заметка наверняка будет интересна учителям и родителям детей школьного возраста. Великий советский, грузинский и российский педагог, доктор психологических наук, академик, лауреат нескольких премий в области образования, автор концепции гуманной педагогики Шалва Александрович Амонашвили как-то раз проводил свои традиционные Международные Педагогические Чтения.

Он задал учителям, собравшимся на его лекцию, вопрос: – Представьте себе ситуацию, вы проводите урок в четвёртом классе, и заходит ребёнок, который опоздал на 20 минут. Каковы будут ваши действия?

Учителя стали предлагать разные варианты, которые не отличались новизной: «Выйди из класса!», «Давай сюда дневник», «Садись на своё место, поговорим после урока», «Завтра жду родителей в школу» и т.д.

Шалва Александрович выслушал коллег, а потом сказал: – Когда опоздавший ребёнок зашёл в класс, я бы от всего сердца сказал: «Здравствуй, чадо моё, пожалуйста, проходи, садись, мы не могли начать без тебя урок, мы тебя очень ждали». Это называется безусловная любовь, это нельзя сымитировать. Если он опоздает и на второй день, я с ещё большей любовью скажу ему эти слова… И вы знаете, если вы так сделаете три, четыре, пять раз, ребёнок перестанет опаздывать. Потому что он реагирует только на чистый импульс любви. В этом психология ребёнка: если он чувствует, что его где-то безусловно любят, его уважают как личность, он никогда туда больше опаздывать не будет.

Весьма мудрый совет, не так ли, товарищи и господа педагоги?

В 70-е годы прошлого столетия (а впрочем, и в первой половине 80-х тоже) в Советском Союзе огромной популярностью пользовались фильмы про индейцев. Как говорил один мой одноклассник «про индейцев и ковбойцев», после чего неизменно получал порцию язвительных подколок за несуществующее слово «ковбойцы».

Увлекательные фильмы о жизни и выживании коренных обитателей Америки, об их борьбе с коварными бледнолицыми, о бескрайних прериях и живописных лесах снимались на ГДР-овской киностудии «DEFA». Самой яркой звездой восточногерманских вестернов был актёр из Югославии – серб Гойко Митич. Он играл роли положительных индейцев: смелых, честных, благородных воинов и вождей. Играл настолько убедительно, что миллионы советских мальчишек искренне считали, что он – настоящий индеец.

Более того, созданные актёром органичные образы положительно воспринимались самими североамериканскими индейцами. Они удивлялись насколько правдиво бледнолицый европеец изобразил их предков. В одной из резерваций Гойко Митича приняли в племя, а тамошний шаман дал ему новое имя – Волк, соответствующее прообразу актёра в животном мире. 

Ах, какие красивые названия были у фильмов, в которых снимался главный индеец планеты «Зоркий Сокол» Гойко Митич: «Белые волки», «След Сокола», «Апачи», «Сыновья Большой Медведицы», «Виннету – вождь апачей» и особенно выразительное название – «Виннету – сын Инчу-Чуна». После выхода на большие экраны очередного немецкого вестерна все советские города, посёлки, деревни и аулы оглашались диким мальчишеским улюлюканьем – по дворам и огородам с перьями на голове и с луками в руках носились пацаны, изображавшие апачей, делавэров, могикан, виннету и всяких-разных инчу-чунов. И никто из них не хотел играть за подлых гуронов – союзников колонизаторов. Зато все хотели быть Чингачгуками! Поголовно! Помню, как сейчас – в пионерском лагере моего детства был сформирован отряд из 12 Чингачгуков! Я тоже им был. Нет, ну а кем же ещё!?...

Однажды кинорежиссёр, сценарист и переводчик Олег Дорман рассказал забавную историю из времён своей молодости. Он был учеником сценарной мастерской знаменитого советского драматурга Семёна Львовича Лунгина.

Как-то раз они вдвоём сидели на кухне в доме Лунгина и писали сценарий. И к ним заглянула жена мастера – филолог и переводчица художественной литературы Лилианна Зиновьевна Лунгина, та самая, которая перевела со шведского языка на русский «Малыша и Карлсона» Астрид Линдгрен. В то время она корпела над очередным переводом в своей комнате.

Вошедшая на кухню Лилианна Зиновьевна имела печальный вид. Она огорчённо произнесла: – Мальчики, у меня там герой идет по аэропорту и держит в руке гамбургер. Я не знаю, что такое этот гамбургер...

Редкий советский человек в те годы знал, что такое гамбургер и с чем его едят. Дорман и Лунгин тоже не знали… Семён Львович немного подумал, а потом сказал: – Похоже на макинтош, гамбургер – это, наверное, плащ какой-то... Лилианна Зиновьевна обрадовалась и сообщила: – Хорошо, я напишу, что герой перекинул этот гамбургский плащ через руку.

Через несколько минут она вернулась и убитым голосом заявила: – Он его съел!

Однажды в гримёрке некоего театра перед премьерной постановкой готовились к спектаклю два молодых актёра. Они очень волновались – премьера, как-никак, не ошибиться бы нигде, не опозориться. Надо бы блеснуть талантом и оправдать возложенное на них режиссёром доверие. Поэтому начинающие артисты нервно ходили из угла в угол, беспокойно теребили свои замысловатые сценические наряды и потихоньку что-то бормотали себе под нос – наверное тексты повторяли.

Один из них спросил у другого: – Ты роль не забыл?
– Нет, не забыл, а ты?
– И я вроде не забыл…

Вдруг по внутренней трансляции раздался голос помрежа: – Пятая и шестая снежинка, на сцену!
«Снежинки» вздрогнули, побледнели сквозь белый грим в тон своим белоснежным костюмам и «полетели» на сцену.  

Тема сегодняшнего выпуска интернет-журнала «ПЗ» – актёрские байки:
- Жуткое ограбление на улице Вожирар
- Чрезвычайно набожный медведь
- Где вы, православные?
- За чей счёт банкет?
- Гениальная игра забывчивого Евгения Евстигнеева
- Совершенно бесполезная подсказка
- Как Юрий Никулин весьма убедительно в образ пьяницы вошёл

В 1961 году Юрий Владимирович Никулин снялся в одной из лучших своих кинокартин – фильме Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими». Это была первая драматическая роль начинающего актёра. Да ещё и главная мужская роль. Юрий Никулин сыграл Кузьму Кузьмича Иорданова – бывшего фронтовика, который, потеряв во время войны семью, совершенно опустился, начал пьянствовать и тунеядствовать. Образ алкоголика, бездельника и обманщика Иорданова большую часть фильма был отрицательным, а вот в конце кинодрамы возникла надежда на исправление непутёвого героя и его возвращение к нормальной, общественно полезной жизни.    

Удивительно то, что режиссёр Кулиджанов, приглашая Никулина на эту роль, не видел ни одного фильма с его участием. Да их, в общем-то, на тот момент было мало – всего шесть кинолент, и в них клоун московского цирка Юрий Никулин сыграл короткие комические роли второго и даже третьего плана. Смешного актёра режиссёр знал только по цирку, при этом в весёлом клоуне он сумел обнаружить черты шалопутного Иорданова. И, как оказалось впоследствии, в своём выборе Кулиджанов не ошибся – Никулин блестяще справился с поставленной задачей.

Кстати, а вот вам ещё одна забавная история о пьесе «На дне». Создатель Высшей Школы деятелей сценического искусства, профессор экономики и социологии театра, кандидат экономических наук Геннадий Григорьевич Дадамян внёс большой вклад в развитие театрального менеджмента. Он воспитал и выучил большое количество управленцев и директоров российских театров.

Как-то раз один из них позвонил Дадамяну из далёкого города и сообщил, что собирается отправить свою дочь поступать в ГИТИС на театроведа, а также очень душевно попросил своего учителя посодействовать этому поступлению. Геннадий Дадамян настроил приёмную комиссию на благожелательный лад, но девица оказалась… как бы это поделикатнее выразиться… ну совсем никуда не годной для театра. Чтобы дать ей хоть какой-нибудь шанс, кто-то из комиссии задал самый простой вопрос: – Вы наверняка знаете, что Константин Сергеевич Станиславский поставил во МХАТе пьесу Максима Горького «На дне». Ответьте: кто в этом спектакле играл роль Сатина?

По растерянному лицу абитуриентки было понятно, что она не знает ответа. Она стояла, хлопала ресницами и молчала. У её покровителя Геннадия Дадамяна не выдержали нервы. Делая вид, что он прогуливается по аудитории, якобы разминая ноги, Геннадий Григорьевич обошёл девушку сзади и прошептал ей подсказку: – Сам! Сам и играл!... Дескать, сам Станиславский играл Сатина. Лицо девицы осветила счастливая улыбка, и она радостно ответила: – Сам играл! Сам Алексей Максимович Горький!!!