Великий шахматный гроссмейстер, восьмой по счёту чемпион мира, человек с потрясающим чувством юмора – Михаил Таль – был не только выдающимся игроком, но и блестящим журналистом. Писал он удивительно легко и быстро: в его гениальном «компьютерном» мозгу слова мгновенно складывались в готовые предложения, не требующие никакой редактуры. Свои статьи Таль бегло диктовал машинистке, та набело печатала без всяких правок, после чего газетному корректору оставалось лишь расставить запятые.

Мало кто знает, что Михаил Таль, человек с математическим мышлением, не побоюсь этого сравнения – человек-арифмометр – имел диплом филолога. После окончания Рижского университета он работал в обычной школе учителем русского языка и литературы. После того, как Таль стал чемпионом Советского Союза, его ученики сначала бурно ликовали, а потом помешались на шахматах: они с утра до вечера разыгрывали комбинации своего кумира, и даже не стеснялись играть прямо на уроках.

В шахматном сообществе послевоенной Польши очень яркой фигурой был международный мастер Казимеж Плятер. Международный мастер – это не просто красивое определение, это официальное шахматное звание, которое присваивается ФИДЕ за выполнение определённых квалификационных требований. Мастер Казимеж Плятер был известен не только победами на чемпионатах Польши, но и своим неимоверным снобизмом. Высокомерие Плятера проистекало из его знатного происхождения – он принадлежал к древнему шляхетскому роду, чьи корни уходили вглубь веков в Великое княжество Литовское, а потом ещё глубже – к германским рыцарям из Вестфалии.

Казимеж Плятер был графом. Он считал себя графом даже в социалистической Польше. И вёл себя с окружающими как ясновельможный граф. За что его эти самые окружающие очень даже недолюбливали.

В шахматном сообществе Российской Империи и Советского Союза было хорошо известно имя Бениамина Блюменфельда. Он был не только мастером и теоретиком шахматной игры, но ещё и литератором. В определённый период своей жизни и спортивной карьеры он всерьёз увлёкся психологией. А точнее сказать  – именно шахматной психологией. Его научная кандидатская диссертация называлась так: «Проблемы наглядно-действенного мышления (на базе шахматного материала)».

Бениамин Блюменфельд исследовал механизмы мыслительного процесса шахматистов, особенности изменения их эмоционального состояния в процессе игры, поведенческие мотивы, которые руководили спортсменами за доской, и многое другое. Во время шахматных партий он имел обыкновение записывать в специальную тетрадь все свои рассуждения и мысли. Эти заметки потом служили ему основой для научной работы. 

Однажды на одном из турниров Блюменфельд, по обыкновению, помимо официального, вёл свой собственный «протокол» – вносил в заветную тетрадь пространные соображения, касающиеся хода поединка. В ту «романтическую» шахматную пору запрета на подобные действия игроков ещё не было. В середине игры психолог стал замечать, что его соперник проявляет чрезмерно любопытный интерес к его личным записям и время от времени заглядывает к нему в тетрадь. И тогда Блюменфельду пришла в голову дерзкая и эффектная мысль. Находчивый психоаналитик взял и записал в своей тетради: «Крайне опасаюсь жертвы слона противником!»...

Ещё одна комичная история от ещё одного старинного северного друга. Если сейчас её не расскажу, то потом забуду это сделать. Место действия – очень важный для нашей страны город нефтяников и газовиков на Ямале. А если ещё точнее, то медицинский городок в том поселении – несколько корпусов разных отделений, расположенных в одном квартале. Время действия – суровая приполярная зима с морозом, от которого зуб на зуб не попадает.

Кстати, о зубах. Решил товарищ мой пломбы обновить, и к назначенному времени двинулся к зданию стоматологии. Сквозь завязанные уши шапки-ушанки, и накинутый на голову капюшон, да наперекор завываниям свирепого ветра пробивался чей-то жуткий плач. Чем ближе приятель подходил к страшному зубодёрному месту, тем страшнее тот рёв становился. Редкие прохожие оборачивались, а в окнах медицинских отделений маячили любопытно-встревоженные пациенты. Всем было интересно – кому это там так плохо!? Понятно, что стоматология – не самое приятное место на земле, но ведь не до такой же степени!...

То, что русские люди способны с огромным удовольствием трескать мороженое на лютом морозе – ни для кого в мире не секрет. Очень это впечатляет иностранцев. Особенно из южных регионов. Какие-нибудь испанцы-итальянцы замирают в удивлении от смертельного (на их взгляд) номера.

Изумление часто бывает взаимным: лопающий мороженое наш человек искренно не понимает – почему так на него вылупились какие-то странные люди, закутанные в одежду для Антарктиды?

Среди всех забавных историй о знаменитом физике-теоретике Нильсе Боре мне больше всего нравится одна – про его персональный пивопровод. Слышали такую? Возможно, она является легендой. Возможно. Но зато какой красивой легендой! Мечтой любого мужчины!... На своей родине – в Дании – великий учёный, нобелевский лауреат, член более 20-ти академий наук мира Нильс Бор был настолько уважаемым человеком, что специально для него датская пивоваренная компания «Карлсберг» в 1932 году выстроила резиденцию под названием «Дом чести». Это здание находилось неподалеку от пивзавода и, чтобы подчеркнуть свою признательность знаменитому физику, руководство компании провело в его дом… трубопровод, по которому в дом круглосуточно поставлялось свежее пиво. Причем совершенно бесплатно – поворачивай кран и пей, сколько хочешь. И при всём этом невероятном великолепии – бесплатно до конца жизни!

Старинный дворянский род Толстых подарил России-матушке огромное количество достойных граждан. В длинном списке графов Толстых среди многочисленных политиков, дипломатов, военачальников, мореходов, государственных служащих, мыслителей, учёных и знаменитых писателей значится имя одного выдающегося художника – Фёдора Петровича Толстого.

Это был видный русский живописец, скульптор и общественный деятель XIX века, а также вице-президент Императорской Академии художеств.

Композитор Джоаккино Россини несколько лет жил и творил в северо-итальянском городе Болонья.

На всякий случай напомню, что в начале XIX-го века у итальянцев не было единого централизованного государства, они о нём только мечтали, а некоторые карбонарии активно боролись за национальную независимость и единство Италии. Иногда даже с оружием в руках. Сначала народные повстанцы сопротивлялись наполеоновской Франции, подчинившей себе многие регионы их страны. А потом, после свержения Бонапарта, патриоты пытались дать отпор Австрии, которая захватила обширные территории на севере Апеннинского полуострова. Город Болонью заняли австрийцы, изгнали оттуда мятежников и закрыли местный университет.

23-го февраля 1697 года молодого царя Петра Первого известили о готовящемся против него заговоре с покушением на жизнь. Думный дворянин и воевода Иван Цыклер вместе с окольничим Алексеем Соковниным решили убить своего царя. И сделать это задумали весьма замысловато: они сговорились зажечь два смежных дома в Москве, и как только Государь явится на пожар, там же его и прикончить. Под треск и гул пожара, да под шум и переполох толпы. Заговорщики назначили день покушения. В определенное время все злодеи собрались в доме Соковнина. Но среди них были два стрельца по фамилии Елизарьев и Силин, которые почуяв боязнь и испытав угрызения совести, решили выйти из заговора. Они незаметно выбрались, отравились к Петру и во всём ему признались. А также сообщили царю, что покушение на него назначено в тот же день ровно в полночь...

А вот ещё один красивый пример остроумного поступка. На сей раз это будет зубастый ответ на язвительные вопросы недоброжелателя. Немецкий художник Вильгельм Мария Губертус Лейбль любил изображать на своих полотнах простой народ: обычных бюргеров, крестьян, баварских девушек и женщин. А в молодости сам Вильгельм Лейбль был вынужден подрабатывать пастухом. Много позже в компании художников некий солидный господин высокомерно спросил его: – У вас, господин художник, кажется, была трудная юность?

– Откуда вам известно о моей юности? – спросил тот.

– Рассказывают, что вы пасли овец… Это правда?

– Совершенно верно.

– Но ведь это, как известно, не очень-то приятное занятие? – продолжил утончённое издевательство светский сноб.  

– Это как посмотреть, – ответил Вильгельм Лейбль. – Благодаря моему занятию я получил много полезных навыков. Например, я научился в любом стаде с первого взгляда распознавать баранов.