На седьмом десятке лет своей жизни композитор Дмитрий Шостакович сильно болел. У него было очень сложное заболевание, связанное с поражением мышц ног. Ему было трудно ходить. Шостакович несколько раз приезжал на лечение в город Курган к знаменитому доктору и изобретателю уникальных ортопедических аппаратов Гавриилу Абрамовичу Илизарову. Благодаря его квалифицированной помощи дела композитора пошли на поправку и Дмитрию Дмитриевичу стало значительно лучше.

Благодарный Шостакович пригласил Илизарова на свой авторский концерт в Малый зал Ленинградской филармонии. Гавриил Абрамович сидел на почётном месте, и Шостакович с удовольствием отметил, что вид у доктора был очень довольный. После концерта великий композитор подошёл к великому ортопеду и спросил о его впечатлениях.

– Впечатления у меня самые прекрасные, Дмитрий Дмитриевич, – ответил Илизаров. – По-моему, вы замечательно поднимались по лесенке на эстраду и так же замечательно спускались.

Шикарный одесско-еврейский анекдот. Мальчика лет шести привели в школу на собеседование. И там его спросили, сколько он знает времён года. Ребёнок задумался на несколько секунд, и уверенно произнёс: – Шесть!.. 

Директор тактично ему намекнул: – А если подумать?.. Ну-ка, подумай…

Мальчик снова на мгновение завис, а потом сказал: – Честное слово, таки больше не помню... Шесть!..

Директор выразительно посмотрел на побагровевшую мамашу, многозначительно покашлял и отправил их на минуточку в коридор. Для того, чтобы родительница провела с сыном разъяснительную работу.

Мама возмущённо спросила у своего мальчика: – Ну, Сёмочка, и что это таки было?!

– Мама, мама... – со слезами на глазах ответил сынок, – я и правда не помню больше никаких «Времён года», кроме Вивальди, Гайдна, Пьяццолла, Лусье, Чайковского и Глазунова!...

На что мамаша вздохнула и произнесла: – Эх, Сёма, Сёма… А Игорь Стравинский, а Леонид Десятников, а Джон Кейдж!?

Однажды на сайте «Военный альбом», который посвящён фотографиям Второй Мировой и Великой Отечественной войны, мне попался очень интересный снимок. Его сделал военный корреспондент Фотохроники ТАСС Александр Сергеевич Дитлов в июле 1944 года в освобождённой Белоруссии. В кадре – обычная деревенская коза, привязанная к орудию подбитого немецкого танка Pz.Kpfw. IV под Минском.

Весьма душевное и сильное фото, не правда ли? Оно символизирует победу над грозным врагом и возвращение к мирной жизни. Этот снимок, предназначенный для публикации в центральной прессе, увидел поэт Самуил Яковлевич Маршак. Он вдохновился увиденным и написал короткое стихотворение под названием «Тигр и козлёнок». Под тигром знаменитый литератор имел в виду стального германского зверя, уничтоженного наступающими на запад советскими войсками. На самом деле коза была привязана не к тяжёлому танку «Тигр», а к среднему Т-4, но «гражданскому» поэту это простительно, ведь в его произведении была важна аллегория, как в басне: поверженный тигр и мирный козлёнок.

В грузинском городе Батуми много лет трудился доктор Платон Георгиевич Гигинеишвили. Городской больнице он посвятил 43 года своей жизни. Начал работать в ней ещё в 1906 году.

После образования Грузинской ССР Платон Гигинеишвили заведовал туберкулезным, детским, инфекционным и терапевтическим отделениями. В годы Великой Отечественной войны во время приёмов больных, помимо обычных врачебных расспросов он мимоходом интересовался у своих пациентов об их родных, ушедших на фронт. И в зависимости от полученных ответов выписывал рецепты на листках бумаги разного цвета: либо на обычных белых, либо на зелёных. Лекарства больные люди получали в аптеке напротив больницы.

Иногда в очереди перед кабинетом доктора Гигинеишвили возникал любопытный диалог. Какой-нибудь ребёнок спрашивал:
– Мама, а почему у этой тётеньки бумажка зелёного цвета, а у всех остальных белая?... И мама отвечала: – Не знаю детка. Это простой рецепт. Может у доктора обыкновенная бумага закончилась.

В аптеке через дорогу от больницы происходило следующее: пожилой однорукий аптекарь протягивал пациентке микстуру или пилюли, а зелёный рецепт откладывал куда-то в сторону, отдельно от других врачебных назначений. На вопрос: – Сколько с меня?... фармацевт отвечал: – Нисколько. Это бесплатный рецепт. Вы свободны...

Ещё одна заметка о Судьбе или Божьем Провидении. Начальник инженерной службы 81-го стрелкового полка 25-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии старший лейтенант Залман Храпинович 12-го февраля 1943 года, на подступах к Харькову, при разминировании минных полей противника был тяжело ранен в ногу осколком танкового снаряда. Залман Храпинович – это настоящее имя замечательного советского артиста Зиновия Гердта.

После опасного ранения его несколько раз оперировала женщина-хирург Боткинской больницы, которую звали Ксения Максимилиановна Винцентини. Итальянская фамилия Винцентини ей досталась в наследство от отца и деда-итальянца. Именно она сохранила сапёру Храпиновичу-Гердту ногу. Всего он перенёс 11 операций. И всякий раз он боялся, что его везут на ампутацию. Но доктор Винцентини, наклоняясь над каталкой, каждый раз обещала: – Не волнуйтесь, я буду резать, но не поперёк, а вдоль...

Среди воспоминаний выдающихся советских фантастов братьев Стругацких (Бориса и Аркадия) есть один очень интересный фрагмент. Он о чуде на войне. Причём о четырежды чуде. Это то, что люди называют Судьбой, Предопределением или Божьим Провидением. Позвольте процитировать вам размышления замечательного писателя Бориса Натановича Стругацкого о судьбах человеческих во время войны.

«Мы недавно сидели вчетвером – Аркадий, Ленка, его жена, Адочка моя и я – и прикидывали: как вообще могло случиться, что мы вот... сидим все вместе?! Пришли к выводу, что это совершенно невероятное стечение обстоятельств – конечно, мы все должны были погибнуть. Я должен был умереть в блокаду – это было ежу ясно, я умирал, мама мне об этом рассказывала... меня спасла соседка, у которой каким-то чудом оказался бактериофаг... Мне дали ложку этого лекарства, и я выжил, как видите...

Аркадий тоже должен был погибнуть, конечно, – весь выпуск его миномётной школы был отправлен на Курскую дугу, и никого не осталось в живых. Его буквально за две недели до этих событий откомандировали в Куйбышев на курсы военных переводчиков. В той теплушке, в которой ехал Аркадий, умерли все, кроме него. Потому что это были эвакуированные из Ленинграда, которых сначала переправили по Дороге Жизни, а потом от пуза накормили...»

Бойцы 1-й Белорусской партизанской бригады своего командира называли уважительно – батька Минай. Минай Филиппович Шмырёв известен как выдающийся организатор партизанского движения в Витебской области в годы Великой Отечественной войны. Благодаря успешным действиям лесной бригады под его командованием были созданы знаменитые «Витебские (Суражские) ворота», ставшие основным транспортным коридором, который связывал Большую землю с партизанскими отрядами Белоруссии, Прибалтики и Украины.

После нескольких неудачных попыток уничтожить витебских партизан гитлеровцы арестовали мать, сестру и четверых детей Миная Шмырёва – 3-летнего Мишу, 7-летнюю Зину, 10-летнего Серёжу и 14-летнюю Лизу. Родных батьки Миная доставили в посёлок Сураж. Был объявлен ультиматум – если Минай Шмырёв не сдастся немецкому командованию, его семья будет расстреляна.

Партизаны были готовы умереть за своего «батьку» и призывали идти на штурм Суража. Но немцы, ожидая подобной атаки, укрепили населённый пункт, подтянув к нему дополнительные подразделения и даже танки. Штурм Суража неизбежно привёл бы к большим потерям среди партизан без всяких шансов на успех. А ведь у каждого из бойцов батьки Миная тоже были родные: матери, жёны и дети. Имел ли он право жертвовать их жизнями из-за собственной беды?

Сегодняшний выпуск тележурнала «НЕвредные заметки» юбилейный – трёхсотый по счёту. Автор долго думал, какую именно тему выбрать для этой программы под № 300: любимую военную, исторические байки или написать что-то авторское, из личной жизни? И таки придумал: тема свежего выпуска – интересные истории из жизни известных художников. Вы узнаете:

•  как фламандский художник Адриан Брауэр, обвинённый в шпионаже и приговорённый к смертной казни, избежал печальной участи;
•  почему знаменитая римская скульптура библейского пророка Моисея, высеченная из мрамора великим Микеланджело Буонарроти, имеет рога;
•  какие секреты заключены в грандиозной живописной работе «Афинская школа» кисти итальянского художника Рафаэля Санти;
•  почему Илья Репин так никогда и не написал портрет Ивана Бунина;
•  как благодаря Эдуарду Мане художник-литограф Эмиль Белло превратился в авторитетного пивоведа и удачно разбогател.

Однажды французский живописец Эдуард Мане, сам того не ожидая, помог разбогатеть малознакомому человеку, которого совершенно случайно изобразил на своей картине под названием «За кружкой пива». Это полотно создавалось с натуры в кафе «Гербуа», в котором ежедневно собирались парижские художники, чтобы обсудить новости и поспорить об искусстве. На портрете изображён один из частых гостей этого кафе – художник, занимавшийся литографией, по имени Эмиль Белло. Кисть Мане навеки превратила обычного литографа в большого любителя пива.

Картина с румяным толстяком-добряком была принята салоном современного искусства достаточно тепло и получила множество положительных отзывов в среде художественной интеллигенции. Это был настоящий триумф! Работа Эдуарда Мане настолько всем понравилась, что её растиражировали и вывесили во всех магазинах Парижа. Книжные лавки, торговцы табаком и магазинчики со всякой мелочью – все продавали фотографические репродукции «Кружки пива»...

Известно, что великий русский художник Илья Ефимович Репин был вегетарианцем. Его вторая супруга Наталья Нордман-Северова, с которой художник прожил 15 лет, полностью перестроила рацион питания его окружения, заставляя всех отказываться от мяса. Когда к Репину приезжали гости, то на стол подавали суп из крапивы или бифштекс из клюквы. Зная об этом, гости привозили с собой мясо и тайно съедали его где-нибудь за углом.

Однажды Илья Ефимович пригласил к себе писателя Ивана Бунина, чтобы написать его портрет, и тот с удовольствием согласился. Стоит отметить, что Бунин был не просто гурманом, а большим противником вегетарианства.