18 марта 1814 года русская армия вступила в поверженный Париж. В начале процессии проследовали несколько эскадронов русской гвардии, а затем на серой лошади, подаренной в своё время Наполеоном, ехал император Александр I. Рядом с ним двигались прусский король Фридрих-Вильгельм III и брат царя Константин Павлович. За ними следовали полководец Барклай де Толли и австрийский фельдмаршал князь Шварценберг. Всё это происходило при огромном стечении народа, и из публики неслись восторженные возгласы: - Вот настоящие Государи! А наш корсиканец из грязи! Долой его!

Французы окружили русских офицеров и в исступлении кричали: - Пусть нами правит ваш император!

Русские осторожно отвечали, что Император вряд ли согласится на это, и тогда французы легко переключались: - Ну, так пусть тогда нами правит князь Константин!

Это историческое свидетельство говорит не только о тогдашней силе русского оружия и величии Российской империи, разгромившей Наполеона, но и о политической легкомысленности французов.

Кстати, разбушевавшиеся парижане даже хотели повалить Вандомскую колонну, на которой стояла большая статуя Бонапарта, но Александр I, узнав об этом замысле, с улыбкой сказал: - Я не хотел бы её разрушать.

И красивая колонна осталась цела. С неё только сняли статую Наполеона.

На следующий день Александр I произнёс ещё одну фразу, вызвавшую горячую симпатию у французов: - Я принес вам мир и торговлю!

А ведь мог приказать разорить Париж, так как имел для этого все основания – в качестве мести за те страдания, грабежи и разрушения, которые принесли французы России. Русские солдаты не убивали во Франции мирных жителей и не насиловали женщин. Офицеры и старшины, погуляв в тавернах и трактирах, платили по счетам звонкой золотой монетой. В Париже не пострадало ни одно здание и никто из парижан не испытывал никаких притеснений. По распоряжению Александра I жестоко пресекались мародёрство и грабежи. Особо охранялись музеи. Россия отказались от всех трофеев и контрибуций. Историки утверждают, что Александр Первый простил Франции 150 миллионов золотых франков. Я даже не берусь пересчитывать эти огромные деньги по сегодняшнему курсу. А ведь это золото можно было бы применить на благо России. Все эти действия тогдашних «вежливых людей» – прямо какое-то неслыханное восточное варварство и византийское коварство!

Однако перейдём к историческим анекдотам. Сохранилось немало историй, показывающих Александра милостивым к людям «простым»: чиновникам нижних рангов, провинциальным помещикам, мещанам и крестьянам. Вот один интересный пример.

Некий маленький чиновник, долго не получавший повышения, передал Государю прошение, да не простое, а в стихотворно-юморной форме:

Всемилостивый император, 
Аз коллежский регистратор. 
Повели, чтоб твоя тварь 
Был коллежский секретарь.

Ну как можно было не удовлетворить такую оригинальную просьбу? И Александр повелел коллежского регистратора перевести в коллежские секретари, подняв его сразу на 4 класса табели о рангах выше. Дабы вам стала понятна эта стремительная карьера, то приведу доступное сравнение из тогдашней аналогии военных чинов: человек был прапорщиком и вдруг стал штабс-капитаном.  

Император Александр I любил путешествовать инкогнито. Однажды, проезжая большим селением, Александр Павлович остановился в одном из домов и попросил напиться. Старуха-хозяйка не признала самодержца, приняла его за обычного офицера и подала ему холодного кваса. Напившись, император спросил: видела ли она царя?
– Где ж мне, батюшка, видеть-то его? Говорят, скоро проезжать будет: народ-то, чай, валом валит, куда уж мне, старухе.
В это время в избу вошли сопровождающие и сообщили: – Экипажи готовы, Ваше Величество!
Хозяйка тут же сдернула с головы шамшуру (это такой женский чепчик) и во весь голос закричала: – Караул!
Император, естественно, удивился: – Что с тобой, старушка? Чего ты кричишь?
– Прости меня, грешную, батюшка! Нам велено, как завидим тебя, так кричать! – ответила перепуганная бабуля.

Кстати, в те времена (а именно в первой половине XIX века) российские императоры могли спокойно ездить по своей стране без свиты или отдельно от неё. Известен случай, когда Николай I и шеф жандармов Александр Бенкендорф в одной из поездок попали, так сказать, в ДТП – их коляска перевернулась, и высокопоставленным пассажирам пришлось добираться до ближайшего города пешком за много вёрст. Вы себе можете представить в наше время президента и главу ФСБ, одиноко бредущих по грязной распутице? Я – нет.

Так вот, вернемся к Александру I. Как-то раз по пути на юг в Херсонской губернии Александр Павлович остановился в доме одного помещика. Тоже – самое обычное дело. Ничего удивительного. Император ты или отставной поручик, когда наступает темнота, то ночевать где-то нужно.

Оказалось, что хозяин усадьбы уехал в Херсон для торжественной встречи императора, а его жена принялА гостя за знатного офицера. Во время беседы помещица пожаловалась на мужа, не взявшего её с собой, дескать, сам увидит царя, а она нет. Тогда император успокоил женщину: – Не огорчайтесь, сударыня, случай может устроить так, что вы увидите государя, а ваш супруг нет. А потом объяснил помещице, кого она принимает в своем доме. Естественно, удивлению и радости дамы не было предела.

Спустя несколько дней, когда император побывал в Херсоне и покинул его, в своё имение вернулся очень расстроенный помещик. И рассказал удивительную историю о том, как он был арестован по приказу самого императора и несколько дней жил в доме херсонского полицмейстера. Обращались с помещиком очень хорошо, вот только государя он так и не увидел. Вот такой вот оригинальный юмор был у Александра I – он вежливо наказал помещика за то, что тот оставил жену одну дома и лишил её светских развлечений.  

Ещё одна забавная история из южных степей Причерноморья – о том, как простой крестьянин подвёз императора домой. Дело было в Таганроге. Проходя по тамошнему базару, Александр увидел мужичка, торговавшего арбузами. Царь поинтересовался ценой, причём спросил стоимость всего воза арбузов, и получил ответ: – Полтинник. То есть, всего пятьдесят копеек за всю телегу! Да это просто даром! Царь удивился такой дешевизне – ведь в Петербурге только один арбуз мог стоить несколько рублей. А тут за полрубля целый воз!

Неузнанный базарными торговцами, император сказал, что покупает все арбузы, велел везти их за собой и пошёл перед возом, указывая дорогу. Потом устал, уселся на телегу и в таком простецком виде подъехал к дому градоначальника, в котором остановился, когда прибыл в Таганрог. Лишь только когда засуетились придворные и всякие лакеи, мужик-торговец понял, что вёз самого царя! А тот слез с воза и сказал: – Ну, спасибо, мой друг, и за арбузы, и за то, что подвёз.

За свой товар с доставкой и за «подвоз» царя мужик получил двести рублей. Двести рублей вместо запрошенных пятидесяти копеек! Вот это называется прибыль! Вот свезло мужичку, так свезло! В Таганроге на базаре, поди, до сих пор рассказывают эту историю как пример самой удачной торговли.

Однажды, путешествуя по Малороссии, Александр Павлович в жаркий южный полдень проезжал какое-то село и, устав от зноя, решил немного посидеть в тенёчке. А именно в волостном правлении. Там никого не было кроме дремлющего сторожа, но местный волостной голова узнал о том, что кто-то без его ведома зашёл в его правление, поэтому поспешил туда. В то время по округе носились слухи о возможном проезде императора, и волостной голова решил узнать у заезжего гостя, не слышал ли тот чего о поездке государя.

Зашёл голова в хату, увидел там какого-то офицера в запыленном сюртуке, решил, что это не слишком важная птица и стал чваниться, надуваясь от собственной важности и задирая нос: – А какое дело пану требуется до нас?
Фигура тамошнего правителя была весьма потешная, император улыбнулся и завёл разговор: – А ты кто такой, вероятно, десятский?
У волостного головы нос чуть приподнялся: – Бери выше!
Царь продолжил расспрос: – Кто ж ты тогда, сотский?
Нос ещё приподнялся: – Бери выше!
Александр сделал удивлённое лицо и, едва сдерживая смех, спросил: – Может ты писарь?
Нос у волостного головы задрался чуть ли не к потолку: – Бери выше!
Император уже чуть не давился от смеху, но с большим почтением поинтересовался: – Неужели сам голова?!
Местный властитель милостиво улыбнулся, многозначительно хмыкнул и важно произнёс: – А можэ будэ и так... А потом с вершины своего великолепия решил осведомиться: – А ты, панэ, хто такой, поручик?
Царь с улыбкой ответил: – Бери выше!
Нос у головы чуть опустился: – Можэ капитан?
Император в ответ выдал уже привычную фразу: – Бери выше!
Нос напыщенного начальника совсем уже опустился, а руки вытянулись по швам: – Невже ж полковнык?
Ответ незнакомца был спокоен, но страшен: – Бери выше!
Голос волостного головы стал дрожать и запинаться: – Гэ…гэ…гэнэрал?
Последовал уже хорошо знакомый, но абсолютно убийственный ответ: – Бери выше!

И только тут до волостного головы дошло, с кем он беседовал. Он бросился в ноги императору и возопил отчаянным голосом:
– Батэчко! Так оцэж-то ты наш белый царь! О, прости ж, твоё царское величество меня, дурня старого!... 
И шо оставалось робыты государю-императору? Взял, да и простил.

Однажды Александр I решил бороться с азартными играми. За основу он взял соответствующие законы своей любимой бабушки Екатерины II. Он разграничил игры домашние, служащие «забавою или отдохновением», от игр ради прибыли. В частности, в императорском указе отмечалось, что «толпа бесчестных хищников… одним ударом исторгает из рук неопытных юношей достояние предков». Но юноши как играли, так и продолжали играть, просаживая в карты целые состояния, экипажи и имения.

И не только неопытные юноши, но и убелённые сединами старики резались в карты, невзирая на царский указ. Выкрутиться из карточного запрета некоторым пожилым и бывалым игрокам помогало отменное чувство юмора. Приведу пример.

Однажды Александр I встретил обер-егермейстера генерала Василия Левашова и спросил его: – Я слышал, ты играешь в азартные игры?
– Играю, государь.
– Да разве ты не читал указа моего против игроков?
– Читал, Ваше Величество! Но этот указ обнародован в предостережение «неопытных юношей», а самому младшему из играющих со мною 50 лет.

Император Александр I слыл искусным дипломатом. Не зря ведь после Отечественной войны 1812 года он возглавил антифранцузскую коалицию европейских держав, был одним из руководителей Венского конгресса и организатором Священного союза России, Пруссии и Австрии.

Ещё раз повторю, императора Александра I современники считали весьма хитрым и изворотливым правителем. Почти любую ситуацию он умел обратить в свою пользу. Вот один характерный пример.

Однажды князь Платон Зубов (это последний фаворит Екатерины II и убийца Павла I) попросил Александра исполнить одну просьбу, но при этом не объяснил, в чём она состоит. Александр пообещал. Тогда Зубов подал ему заранее подготовленный указ о возврате на военную службу своего друга. Подвох состоял в том, что тот товарищ, в знаменитом суворовском итальянском походе во время одного сражения скрылся из своего полка. В чём была причина его исчезновения – не известно, но у Александра I тот офицер был на плохом счету. Но слово-то дано! И указ императору пришлось подписать.

В тот же день царь попросил Зубова об ответной услуге. Естественно, тот выразил готовность исполнить любой приказ государя. Вы догадываетесь, о чём попросил Александр? Правильно, он пожелал разорвать недавно подписанный указ.

Следующий исторический анекдот в 1880 году опубликовал в петербургском журнале «Исторический вестник» выдающийся писатель Николай Семёнович Лесков. Рассказ о любопытном случае на берегах Невы автор знаменитого «Левши» написал со слов своего отца – Семёна Дмитриевича, который был следователем и некоторое время служил в Санкт-Петербурге.

Однажды друг его отца, некто Волконский (что интересно – не князь) шёл со своим товарищем по фамилии Беллавин по одной из набережных столицы. Дело было зимою, в сумерки, в гололёд и при небольшой снежной замети. Шли приятели, беседовали между собою и вдруг увидели, как у портомойни какая-то баба-прачка тащила на взвоз салазки с вымытым, мокрым бельём.

Небольшое уточнение: устаревшее слово «портомойня» – это место на берегу реки, приспособленное для стирки и полоскания портов, штанов то есть, а также прочей одежды и белья. А ещё одно старинное слово «взвоз» в данном случае – это подъём, иногда с бревенчатым пандусом, ведущий от реки к набережной.

И вот этот взвоз стал для бедной прачки непреодолимым препятствием – по нему водовозы таскали кадки с водою, которая плескалась и до того ровно облила весь подъём, что он обледенел, осклиз и подняться по нему было чрезвычайно трудно, особенно с тяжестью. Бельё, разумеется, было тяжёлым и как только прачка довезла его до взвоза, то для случайных прохожих началось смешное зрелище, а для неё сплошная мука. Баба со своими санками, в обледеневших сапогах, карабкалась-карабкалась по склону, но едва достигнув его половины, поскальзывалась и съезжала вниз. Салазки с тяжёлым бельём тянули её назад, и она всякий раз падала и потешно скатывалась к реке на четвереньках. Долго «каталась» бедная баба со своим грузом по наледи туда-сюда безо всяких шансов подняться наверх.

Очевидцы, не к чести своей, вместо помощи стояли и наблюдали за происходящим. Вдруг Беллавин дёрнул Волконского за рукав и сказал: – Государь!

В серых сумерках появилась фигура царя Александра I. Встреч с императором Александром Павловичем в Петербурге не опасались и не избегали, но если он шёл по улице один, да ещё в такую серую пору, то считали неделикатным попадаться ему на глаза. Этим показывали уважение к его желанию пользоваться свободою обыкновенного человека. Зная это, Волконский с приятелем поспешили очистить царю дорогу и спрятались в ближайшем переулке.

Только они успели уйти, как государь подошёл к тому месту, на котором они стояли. Александр заметил прачку и стал озираться по сторонам. Никого вокруг не было. Можно было подумать, что император осматривается затем, чтобы кого-нибудь позвать на помощь, но на деле вышло не так. Александр Павлович именно того и желал, чтобы его никто не видел, и чуть только он убедился, что ничей глаз за ним не наблюдает, одним движением сбросил на гранит набережной шинель и сбежал в одном мундире к продолжавшей своё восхождение прачке. Царь взял из рук женщины верёвку, перекинул её через плечо и шибко вытащил салазки с бельём на тротуар.

– Дай Бог здоровья твоему благородию! – крикнула ему снизу поднимавшаяся баба.
– Хорошо, матушка, хорошо, буду здоров! – ответил он и, накинув шинель, скоро пошёл своею дорогою, вероятно спеша согреться.

Волконский с Беллавиным вышли из своей засады и спросили у прачки: – Знаешь кто это тебе салазки вывез?
– Какой-то офицер добрый... – ответила тётка.
– Это был сам государь! – сообщили приятели.

Баба оторопела и сначала было сделала шаг в ту сторону, куда ушёл император, но сейчас же остановилась и, кусая ногти, молвила: – Экая я дурища, какой случай пропустила попросить!...

На этом месте позволю себе прервать повествование замечательного писателя Николая Семёновича Лескова для того, чтобы обратиться к вам с вопросами: – Как вы думаете, что могла попросить простая прачка у самодержца всероссийского? Какие именно царские милости она хотела бы получить? Вольную грамоту от крепостной зависимости? А может быть подать челобитную о какой-нибудь вопиющей несправедливости или жестоком обращении с ней её барина? Неужели она совершенно заурядно желала денег?... У вас есть ещё варианты?...

Так вот, Волконский спросил у прачки: – А о чём бы ты хотела его просить?
И та ответила: – Да чтобы он приказал дать мне хоть одну рубашечку ему выстирать...

В 1822 году президент российской Академии художеств Алексей Николаевич Оленин предложил в почётные члены Академии Алексея Андреевича Аракчеева, известного государственного и военного деятеля, могущественного сановника при царском дворе и весьма неоднозначного человека. Аракчеев был большой любитель полицейского деспотизма, казарменной муштры и строевого фрунта. Также он прославился как инициатор создания пресловутых военных поселений. К искусству и художествам этот всемогущий вельможа имел отношение только тогда, когда английский художник Джордж Доу писал его портрет.

Вице-президент Академии художеств Александр Фёдорович Лабзин спросил у своего начальника: а в чём, собственно говоря, состоят заслуги графа Аракчеева в отношении к искусствам и почему его должны принимать в почётные члены Академии художеств? На это президент Академии Оленин ответил, что Аракчеев – самый близкий человек к государю.

После чего Александр Лабзин выдал мудрую и остроумную фразу: «Если эта причина достаточна, то я предлагаю в академики кучера Илью Байкова – он не только близок к государю, но и сидит перед ним».

Кстати, из-за этой колкой фразы Александр Фёдорович Лабзин был отправлен в отставку и выслан из столицы в Симбирскую губернию.

Продолжение следует...