Давайте-ка я сначала предложу вашему вниманию это короткое стихотворение, а потом расскажу об интересной истории его создания, а также о том, какая прекрасная незнакомка скрывалась за сентиментальными есенинскими словами «всех безмолвней и грустней». Итак, прочтите, пожалуйста, душевные строки великого поэта:

Дай, Джим, на счастье, лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье, лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

 Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?

Она придёт, даю тебе поруку.
И без меня, в её уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За всё, в чём был и не был виноват.

Прелестно, не правда ли? Есенин вроде бы как собаке стих посвятил, но при этом ещё и о некой своей таинственной возлюбленной упомянул. Романтик… 

В сборнике мемуаров актёра Василия Ивановича Качалова содержатся строки о встрече с Сергеем Есениным, которая предшествовала появлению выше прочитанного лирического стихотворения. Произошло это в марте 1925 года. Вот что пишет Качалов:

«Часам к двенадцати ночи я отыграл спектакль, прихожу домой... Небольшая компания моих друзей и Есенин сидят у меня... Поднимаюсь по лестнице и слышу радостный лай Джима, той самой собаки, которой Есенин потом посвятил стихи. Тогда Джиму было всего четыре месяца. Я вошёл, увидел Есенина и Джима – они уже познакомились и сидели на диване, вплотную прижавшись друг к другу. Есенин одною рукой обнял Джима за шею, а другой держал его лапу и хриплым баском приговаривал: "Что за лапа, я сроду не видал такой".

Джим радостно взвизгивал, стремительно высовывал голову из подмышки Есенина и лизал его лицо; а когда Есенин читал стихи, Джим внимательно смотрел ему в рот. Перед уходом Есенин долго жал ему лапу: «Ах ты, чёрт, трудно с тобой расстаться. Я ему сегодня же напишу стихи».

К немалому удивлению хозяина Джима, поэт сдержал своё слово. Увековечил собаку Василия Качалова в нашей отечественной литературе.

Ещё одна встреча Качалова и Есенина, удивительным образом связанная с Джимом, произошла чуть позже – в мае того же 1925 года – в городе Баку. Качалов вместе со своим театром прибыл туда на гастроли, а вот Есенин в те дни лежал в бакинской больнице. Он угодил туда после нападения неизвестных лиц. Поэта ограбили бандиты и отобрали у него пальто. В результате чего Есенин сильно простудился.

Пока он находился на лечении, он все уши прожужжал тамошнему персоналу о том, какой у него есть замечательный друг – пёс Джим. Он говорил докторам: «Вы не знаете, что это за собака! Если Качалов привезёт Джима сюда, я буду моментально здоров. Пожму ему лапу – и буду здоров, буду с ним купаться в море.»

Сергей Есенин сильно огорчился, когда узнал, что Качалов оставил Джима в Москве и не привёз его в Баку. Артист получил записку от больного поэта, в которой прочитал следующее: «Дорогой Василий Иванович. Я здесь. Здесь и напечатал стихотворение Джиму (оно было опубликовано в газете «Бакинский рабочий» 7-го апреля). В воскресенье выйду из больницы (болен лёгкими). Очень хотелось бы увидеть Вас за 57-летним армянским. А? Жму Ваши руки. С. Есенин».

Ну, а теперь осталось понять – какой такой таинственной незнакомке были адресованы романтические слова в конце стихотворения. В них явно прослеживалась какая-то неразделённая или угасшая любовь. Исследователи творчества Есенина не раз пытались выяснить, был ли прототип у той, что «всех безмолвней и грустней», и почему вспоминая о ней, поэт испытывал щемящее чувство вины. Разрабатывались разные многочисленные версии, ведь Есенин был весьма влюбчивым человеком. Чаще всего звучали два имени – Зинаида Райх и Айседора Дункан – обе бывшие жёны поэта.

Однако убедительнее всего выглядит версия, что причиной для есенинской грусти могла быть молодая армянка Шаганэ Тертерян (в девичестве Амбарцумян, во втором браке Тальян). Она познакомилась с поэтом в декабре 1924 года в Батуми.
И Есенин в неё влюбился. Немудрено, потому как она не только имела привлекательную внешность, но ещё и была на редкость интересной и культурной личностью. Шаганэ, прекрасно владевшая русским языком, работала учительницей в батумской школе. Именно она стала героиней ещё одного известного стихотворения поэта «Шаганэ ты моя, Шаганэ!».

Если отследить поездки Сергея Есенина в тот период, а также хронологию его встреч и расставаний, то можно прийти к выводу, что оптимальной кандидатурой для лирической грусти Есенина в стихотворении, посвящённом собаке Качалова, была та самая прелестница Шаганэ.