|
Ажурная конструкция инженера Эйфеля вызвала споры в обществе и даже яростные протесты. Некоторые представители столичной богемы (а именно писатели Ги де Мопассан, Александра Дюма–сын и Виктор Гюго) придумали для «чудовищной, бесполезной и смехотворной башни» несколько ярких эпитетов: «Вычурная, мелочно – расчётливая фантазия конструктора», «позор для Парижа», «мерзость», «Вавилонская башня», «варварская масса», «гигантская фабричная труба», «чернильная клякса, простирающаяся над городом» и «ошеломляющий сон».
Изумлённым посетителям Всемирной выставки башня показалась очень похожей на гигантский гвоздь – дескать, его шляпка лежит на земле, а остриё направлено в небо. Вот тогда-то и появилась впервые фраза, которая звучала так: «le clou de l'exposition», что дословно означает «гвоздь выставки».
|
Русский критик и историк искусств Владимир Васильевич Стасов весьма интересно отозвался на появление забавного выражения про гвоздь: «Это нелепое слово было ещё нелепее самой Эйфелевой башни, но оно оказалось аппетитным и любезным для большинства и с тех пор нет от него отбоя».
Крылатая фраза «гвоздь выставки» быстро пошла в народ, закрепилась, обрела переносное значение и через несколько лет стала широко использоваться во всём мире на всех языках уже вне всякой связи с Эйфелевой башней на Парижской выставке. Оскорбления в адрес творения инженера Эйфеля забылись, его башня стала символом и украшением Парижа, а из образных эпитетов остались только «гвозди»: не только «гвозди» всевозможных выставок, но также «гвозди сезонов», «гвозди шоу» и «гвозди программ».
|
Кстати, гвоздём моего сегодняшнего выпуска интернет-журнала «ПЗ» будет следующая заметка под названием «Исчезновение буквы Е во французском романе «La disparition».