|
Клакёры, объединённые в профессиональные сообщества, именуемые клаками, не только хлопали и восторгались в нужных и заранее оговорённых местах. У каждого из них была своя специализация. Так, например, в парижской клаке было чёткое разделение ролей: «смехачи» заразительно хохотали в комических моментах спектакля; «знатоки» по ходу пьесы «тонко» комментировали игру актёров; «плакальщицы» плакали в трогательных местах, а особенно артистичные женщины-клакёры «теряли сознание» во время драматических эпизодов.
|
Такими манипуляциями хлопальщики умело «заводили» публику, что в конечном итоге приводило к росту популярности проплаченной постановки и увеличению кассовых сборов. Более того, специальные клакёры вели утончённые разговоры о театре и обсуждали премьеры в модных парижских местах – кафе, салонах и просто на бульварах. Вот так и создавалась иллюзия успеха определённого артиста или спектакля.
А иногда вместо успеха заказчик оплачивал провал. Это если нужно было опозорить представление конкурента. В этом случае клакёры надевали на лица презрительные выражения и проявляли всяческое недовольство. Они делали громкие неодобрительные замечания, шипели, свистели, топали ногами и выкрикивали оскорбления, чем зачастую срывали спектакль.
Русский журналист, публицист и фельетонист Влас Дорошевич в своём театральном очерке под названием «Шаляпин в „Мефистофеле“» описал неудачную попытку сорвать с использованием клакёров выступления русского баса в знаменитом миланском театре «Ла Скала» в марте 1901 года.
Вот как сам Фёдор Иванович Шаляпин прокомментировал газетчикам начало той скандальной истории: «Ко мне в дом явился какой-то шеф клаки, и предлагал купить аплодисменты. Я аплодисментов никогда не покупал, да это и не в наших нравах. Я привёз публике своё художественное создание и хочу только её свободного приговора: хорошо это или дурно. Мне говорят, что клака – это обычай страны. Этому обычаю я подчиняться не желаю. На мой взгляд, это какой-то разбой».
|
Эти слова и действия Шаляпина мгновенно сделались сенсационной новостью. Итальянские газеты на все лады обсуждали дерзкий поступок русского выскочки. Подумать только, какой-то неотёсанный крестьянский сын из далёкой России посмел отказать самому синьору Мартинетти, шефу миланской клаки, а потом ещё публично заявил репортёрам, что не будет платить за аплодисменты. Это же невозможно! Это неслыханно! Ведь все артисты платят. Клакёрам платит даже сам великий Энрико Карузо!
Страсти подогревались в течение нескольких дней. Гарантированная оплата десяти спектаклей никому неизвестному Шаляпину распаляла и возмущала редакторов пятнадцати театральных газет, артистов театра, критиков и заранее оскорблённую публику. Вся миланская богема предвкушала полный провал.
– Он непременно будет освистан! – неслось изо всех углов.
– Да уж наши клакёры устроят этому наглецу тёплый приём! – злорадно пророчили недоброжелатели.
– Да кто он вообще такой? – шептались вокруг, – Где вообще такое видано, чтобы итальянский театр приглашал русского актёра петь итальянскую оперу, когда своих певцов девать некуда!
– Конечно же, он непременно откупится! С таких-то гонораров – пятнадцать тысяч франков всего за десять выступлений. Да этот русский купит всех миланских клакёров! – заламывали руки завистники.
Но Шаляпин был непреклонен в своём решении. Вплоть до отказа петь, раз у них такие порядки. И тогда артистический мир раскололся. Одни вознесли русского певца в герои. Другие страстно советовали помириться со всемогущим Мартинетти. Упёртые злопыхатели жаждали увидеть провал своими глазами. Они правдами и неправдами добывали билеты, продающиеся по небывало высокой цене – в 7 раз выше обыкновенного.
|
Наступил вечер первого выступления Шаляпина. Публика стекалась в «Ла Скалу» на оперу «Мефистофель», созданную итальянским композитором и поэтом Арриго Бойто. Толпа была подогрета слухами и домыслами о невероятном русском, который посмел нарушить старинные итальянские традиции. Многие зрители жаждали стать очевидцами скандала.
Занавес поднялся. Оркестр заиграл пролог. На сцену вышел Мефистофель. Зал затих…
|
Шаляпин начал петь… и… искушённая миланская публика приняла и полюбила его голос с первой же взятой ноты! Это было невероятно: пролог прервался бурными овациями! Спектакль был остановлен. Потому что шум аплодисментов и восторженные крики заглушили оркестр. Такого в «Ла Скала» ещё не бывало.
– Bravo!!! Bravissimo!!! – неистовствовал партер. Богатые господа в ложах тоже вскочили и восхищённо отбивали ладоши. В королевской ложе местные аристократы одобрительно сверкали бриллиантами.
|
Не хлопали только те, кто пришёл на спектакль для того, чтобы его сорвать. Глава миланских клакёров Мартинетти угрюмо съёжился в кресле. А зал продолжал реветь от восторга и аплодировать Шаляпину.
И вот тут произошло самое удивительное в этой истории. Клакёры не выдержали и тоже стали хлопать русскому певцу... Совершенно бесплатно.
|