Показать содержимое по тегу: Петербургские истории и легенды

«Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Петербурге; для него он составляет всё. Чем не блестит эта улица — красавица нашей столицы! Я знаю, что ни один из бледных и чиновных её жителей не променяет на всё блага Невского проспекта. Не только кто имеет двадцать пять лет от роду, прекрасные усы и удивительно сшитый сюртук, но даже тот, у кого на подбородке выскакивают белые волоса и голова гладка, как серебряное блюдо, и тот в восторге от Невского проспекта.

Лето 1836 года император Николай Первый проводил в Петергофе. Однажды он со своим министром князем Петром Михайловичем Волконским решил сходить на охоту. Они переоделись в простые сюртуки без эполет и наград, на голову водрузили старенькие фуражки, взяли ружья и ранним утром двинулись пешочком по уединённой дорожке. Никакой охраны, никаких кавалергардов, никакой свиты. Только два простых охотника с одной собакой на фоне живописной природы. Со стороны они были похожи на обычных помещиков.

Пройдя деревню со смешным названием Бабий Гон, приятели наткнулись на широкую, длинную, безграничную, и, что было самым неприятным – на очень глубокую и грязную лужу, которую пешком было не перейти. Собака сунулась в неё, и тут же высунулась. Резиновых сапог-болотников в те годы, сами понимаете, ещё не было, не изобрели ещё их. Возвращаться домой Николаю не хотелось, тем более, что хорошее место для охоты было уже неподалёку – прямо за этой чёртовой лужей.

И вдруг рядом оказался пеший мужик-крестьянин. Друзья окликнули мужичка, и он тотчас же к ним подошёл. Охотников он принял за офицеров, а государя-императора, естесственно, не узнал. Николай его и спросил: – Перенесешь ты нас через лужу? Нам не хочется мочить ног. Ну, а я не поскуплюсь, говори – сколько ты хочешь?...

В начале XX века, ещё до Первой Мировой войны, в Петербург с дружеским визитом прибыла эскадра французских кораблей. Принимали французов тепло и торжественно. Благотворительные обеды, балы и концерты сменяли друг друга. А военный оркестр императорской гвардии даже исполнил революционную «Марсельезу» - официальный гимн Французской республики. Но тёплый приём в столице Российской Империи чуть было не закончился ужасным международным скандалом. Виноваты в нём оказались некомпетентные французские журналисты. Что же произошло? А вот что…

На следующий день после радушного официального приёма, устроенного французским морякам в одном из новых общественных зданий Петербурга, в парижских газетах появились сообщения под скандальными заголовками: «Приём в бубличном доме Петербурга» (или ещё того хуже) «Приём в публичном доме Императора Николая II».

В книге под названием «Неизвестные байки старого Петербурга» авторства Юлии Дягилевой и Дениса Сысоева собрано множество забавных историй. В её основу положены публикации из газет рубежа XIX и XX веков. Очень рекомендую эту книгу любителям старинных анекдотов. Дабы вам было понятно – о каком именно юморе идёт речь, позволю себе пересказать одну занятную байку из этой книги.  

Чуть более ста лет тому назад в одной петербургской конторе, занимающейся извозом, произошел весьма курьезный случай. Пришла к ним наниматься в извозчики молодая деревенская девушка по имени Татьяна Агапова. Удивленный управляющий заметил, что хоть на глаз она барышня и крепкая, но не женское это дело, на козлах юбки просиживать. Гостья же возразила, что она не женщина, а даже совсем наоборот. Мужчина, якобы, она... В конторе сами проверять это утверждение не решились, но к доктору девушку отправили. На поверку оказалось, что Татьяна, действительно, мужчина! Молодой человек в самом расцвете сил.

Парень по имени Татьяна рассказал удивительную историю о том, как после его рождения, во время крестин, деревенский батюшка в лёгком подпитии по ошибке нарёк его женским именем. Слово сказано, дело сделано, имя в метрики записано, родители ребёнка ничего оспаривать не стали. Так мальчик стал девочкой. Причём не только по церковным записям: он носил девичье платье, имел длинную косу, помогал матери по хозяйству...

В конце XIX века среди петербургских жителей был популярен журналист-острослов Николай Александрович Лейкин.

Юмористические и сатирические рассказы Лейкина были смешны, легко читались и особенно нравились непритязательным читателям: купцам, лавочникам и ремесленникам.

Сам Николай Лейкин происходил из купеческой семьи и, наверное, поэтому много писал о жизни и нравах торгового сословия.

Помимо того, что Лейкин был писателем, он ещё издавал юмористический еженедельник «Осколки». Именно в этом журнале под различными псевдонимами начинал активно печатать свои рассказы Антон Палыч Чехов.

Поляк Ян Тадеуш Кшиштоф Булгарин был очень интересной личностью. Он родился в шляхетной семье, чьи предки на протяжении веков враждовали с Русью, а один из них даже был канцлером у Лжедмитрия Первого. Отец Яна Тадеуша участвовал в восстании Костюшко и был сослан в Сибирь за убийство русского генерала.

Сам Ян Тадеуш Булгарин участвовал в походе Великой Армии Наполеона в Россию в составе 8-го полка польских улан и дослужился у Бонапарта до чина капитана. В 1814 году он сдался в плен прусским войскам и был выдан России.

В середине XIX-го века в Санкт-Петербурге появился весьма занятный каламбур – «Столб столба столбу». Знаете, какой именно архитектурной достопримечательности посвящена эта остроумная фраза? Сейчас расскажу.

Авторство фразы о столбах, которая мгновенно стала крылатой, приписывают одному из профессоров петербуржского университета. Она как нельзя лучше описывает украшение Дворцовой площади – знаменитую Александровскую колонну. Помните, каждый из нас учил в школе стих Александра Сергеевича Пушкина, который начинается так:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не заростёт народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.

В Санкт-Петербурге вот уже почти две сотни лет существует одна весьма интересная легенда об очень красивом городском объекте, который претендует на занесение в списки мировых чудес. Я сейчас перескажу вам эту легенду в форме вопроса-загадки, а вы постарайтесь угадать – о каком именно объекте идёт речь.

Честно говоря, дивных диковинок в городе на Неве великое множество. Но именно ради одной из них в XIX веке в Петербург прибыл очень высокий гость. Это был настолько важный визитёр, что поговаривали, будто бы он являлся членом британской королевской семьи. Путешественник-англичанин был уже стар, и когда отправлялся в путь, то заявил своим близким, что он, находясь на склоне лет, не может умереть, не повидав одно из чудес света в столице Российской Империи.

Знаете ли вы, как появилось и откуда пошло чисто питерское слово «гопник»? Если нет, то сейчас расскажу.

Впервые это слово я услышал в 1984 году в Ленинграде. Его произнёс невзрачного вида паренёк небольшого росточка. Он был страшно худым, ужасно прыщавым, и каким-то измождённо-печальным. Он так и сказал про себя самого: «Я – гопник!».

И сказано это было с такой грустной интонацией, что я расчувствовался. Не зная смысла этого хулиганского слова, я подумал, что гопник – это такой больной человек. Ну, по аналогии с астматиком или диабетиком. Вот такой мне, наивному провинциальному юноше, попался совершенно не борзый ленинградский гопарь. Если бы он был более дерзким, попытался бы у меня отжать деньги, или хотя бы спросил: «Ты с какого района?» или «Ты кто такой по жизни?», вот тогда бы я врубился кто такой гопник.

Во всех городах мира, в которых протекают реки, дома на набережных принято строить фасадами вдоль этих самых рек.

Вот вам, к примеру, очень красивая панорама Университетской набережной Васильевского острова города Санкт-Петербурга.

Друг за другом, парадными фасадами к Неве, выстроились для туристической фотосессии знаменитые архитектурные достопримечательности российской Северной Столицы: Зоологический музей, Кунсткамера, здание Академии наук, дворец императора Петра Второго, и дворец Александра Меншикова.