Показать содержимое по тегу: Истории из мира театра и кино

Когда режиссёр Владимир Грамматиков решил снимать музыкальную комедию «Усатый нянь», он столкнулся с большой проблемой – с выбором актёра на главную роль воспитателя детского сада Кеши Четвергова. Ведь это должен был быть не просто молодой актёр, умеющий петь и играть на гитаре. Главное – он должен был уметь идти на контакт с детьми. Вот только такие артисты режиссёру всё никак не попадались, и он уже был почти в панике.

Вот как Владимир Александрович Грамматиков рассказывал о тех днях: «Дети у меня уже отобраны были – 18 бармалейчиков в возрасте от трёх с половиной лет, и они ждали жертву. Я им говорил: «К вам придёт дядя-артист, он должен с вами контакт установить. Вы делайте всё, что хотите, а он должен с вами как-то справиться». Вот так они жертву за жертвой и убирали. И вдруг пришёл Сережа Проханов. Я его знать не знал: он только окончил институт. Спрашивает меня: «Вы, я слышал, ищете главного героя?» Я говорю: «Не то, чтобы ищу, я уже в панике, мне снимать через три недели, а его нет». А он такой: «Можете не искать, это я». Я отвёл его в комнату, где ждали дети, а сам туда не захожу – мне с ними ещё три месяца работать! Серёжа зашёл, а дальше всё как обычно: визг, крик, топотушки, ор. Вдруг – тишина… Я думаю: «Так, доэкспериментировался…»

Во время съёмок фильма «Ко мне, Мухтар!» Юрию Никулину – исполнителю главной роли милиционера Николая Глазычева, нужно было найти общий язык с овчаркой по кличке Дейк. Этот пёс играл главную собачью роль в киноленте – отважного Мухтара.  

Хозяин собаки, инженер из Киева Михаил Давидович Длигач, во время знакомства с Никулиным обратился к артисту с необычной просьбой: – Я прошу, чтобы вы называли меня просто Мишей. А я вас – Юрой. Нужно об этом договориться сразу. И не потому, что я хочу быть с вами на короткой ноге. Это нужно для Дейка. Поэтому будем на «ты». Дейк сразу должен узнать твоё имя. Юрий Владимирович – слишком длинно, ему трудно будет запомнить.

Так они и порешили – стали называть друг друга по имени. Пёс, названный в честь фламандского художника Ван Дейка, вместе со своим хозяином поселился на квартире Никулиных, где и жил там вплоть до окончания съёмочного процесса.

Актёр Сергей Александрович Мозалевский был ветераном МХАТа (Московского Художественного академического театра). Мозалевский прослужил в знаменитом столичном храме Мельпомены со дня его открытия в 1898 году и до 1950 года. Шутка ли – 52 года на одном рабочем месте. Крайне редкий пример преданного и любовного отношения к своему делу.

Удивительный факт: малоизвестный широкой публике артист знаменитого МХАТа Сергей Мозалевский страшно шепелявил. Поэтому все полвека своей театральной деятельности он простоял в массовке. Без единого слова. Под конец своей жизни он превратился в памятник самому себе – ещё бы столько лет безупречной службы! И всё время стоя и молча. В день празднования 50-летия МХАТа на сцену вышли только два артиста, которые участвовали в самом первом спектакле «Царь Фёдор Иоаннович»: премьерша Ольга Книппер-Чехова и вечный бессловесный массовщик Сергей Мозалевский.

В те времена вышла мемуарная книга генерала Алексея Игнатьева «50 лет в строю». Мхатовские шутники говорили, что Мозалевский тоже пишет книгу, которая будет называться «50 лет стою»... Ну, книгу – не книгу, а кое-что вольготное профессиональный статист стал себе позволять... Однажды режиссёр Владимир Немирович-Данченко, настоятельно требовавший досконального знания каждым актёром биографии своего персонажа, увидел, как Мозалевский со скучным лицом переминается с ноги на ногу в толпе гостей в доме Фамусова. Режиссёр вспылил и накинулся на артиста: – Почему вы пустой, Мозалевский? Почему я не чувствую вашей биографии? Кто ваши родители, где вы родились, с чем пришли сюда?...

В театрах регулярно случаются досадные ляпы с озвучкой выстрелов дуэльных пистолетов и прочего огнестрельного оружия. Осечки у реквизиторов нервируют актёров, выжигают нервы режиссёрам и забавляют зрителей. А иногда ляпы происходят с такими вещами, которые по природе своей НЕ могут давать осечек. Предлагаю вашему вниманию заметку о промахе с занавесом, который случился после рокового удара кинжалом.

В 30-х годах XIX века по всей Франции с неизменным триумфом ставилась пьеса Александра Дюма-отца «Антони». Сам автор утверждал, что «Антони – это не драма, не трагедия, а сцена любви, ревности и гнева». Любовь, ревность и гнев в этом спектакле приводят к тому, что в его конце главный герой по имени Антони закалывает кинжалом свою возлюбленную Адель. Финальная реплика невольного убийцы «Она сопротивлялась мне. И я убил её!» сопровождалась вздохами, рыданиями и потоками женских слёз в зрительном зале. Эта фраза стала знаменитой в театральной среде Франции.

И вот как-то раз один парижский театр давал эту пьесу в провинциальном городе Руане. В самом конце спектакля Антони нанёс своей любовнице роковой удар кинжалом, Адель замертво упала в кресло, в глубине сцены распахнулась дверь и к месту трагической развязки устремился муж «убитой» – полковник д'Эрвэ. Он воскликнул: – Негодяй!.. Что я вижу!.. Адель!.. Мёртвая!...

Онлайн-журнал «Театрал» рассказал забавную ретро-историю из культурной жизни южного города Таганрога.

20-го мая 1848 года зрительный зал городского театра был переполнен. Давали гоголевского «Ревизора». Едва закончился первый акт, на сцену взбежал настоящий местный городничий и стал кричать: «Кто написал этот пасквиль? Всех в тюрьму упрячу! Не позволю продолжать!»... А ведь городничий вполне себе мог это позволить – прекратить, запретить и упрятать! Очень, между прочим, крутая и всевластная у него была должность. Сейчас мало кто знает, что городничий – это не только глава городской администрации, но также и начальник всей полицейской власти с широчайшими полномочиями, в том числе судебными. Поэтому неудивительно что, увидев грозного градоначальника, актёры на сцене застыли в недоумении. Один из артистов пытался объяснить, что пьеса написана известным писателем Гоголем, что она разрешена цензурой, что её представляют в обеих столицах, и в доказательство даже показал книгу с напечатанным «Ревизором»… Однако чиновник не унимался и продолжал гневно орать: «Врёте! Это сговор против меня!»...

Французскую артистку Сару Бернар в начале XX века называли «самой знаменитой актрисой за всю историю». Поклонники и пресса величали её «Божественная Сара». Она была успешна, всемирно знаменита и, как следствие, богата. И вот однажды этой весьма состоятельной даме пришлось играть роль нищенки. Её роль заканчивалась следующими словами: «Идти больше нет сил. Я умираю от голода…»

Всё было великолепно в игре Сары Бернар, изображавшей бедную и несчастную женщину: бледное лицо, печальные глаза, дрожащий слабеющий голос и шатающаяся походка. Всё было убедительно. Кроме одного – на руке «голодной нищенки» блестел массивный золотой браслет. Актриса забыла его снять перед выходом на сцену. Этот досадный ляп был замечен в зрительном зале. Оттуда сразу же после слов «Я умираю от голода…» последовала язвительная реплика: «А вы продайте браслет!»... Однако Сара Бернар не растерялась и тихим «умирающим» голосом закончила свой монолог: «Я хотела продать свой браслет, но он оказался фальшивым…» После чего последовала бурная овация.

Эта история о курьёзной актёрской оговорке. Однажды вахтанговцы играли пьесу под названием «В начале века». Одна из сцен спектакля заканчивалась следующим диалогом:
– Господа, поручик Уточкин приземлился!
– Сейчас эта новость всколыхнёт города Бордо и Марсель!

Однако вместо слов о приземлении пилота, актёр, выбежавший на сцену, прокричал: – Господа, поручик Уточкин... разбился!... Эта неловкая оговорка привела к ещё одной. Партнёр на сцене был сбит с толку и исковеркал названия городов Бордо и Марселя. Он озабоченно произнёс: – Да-а-а... сейчас эта новость всколыхнет город Мордо и Бордель!

Тема сегодняшнего выпуска интернет-журнала «ПЗ» – театральные байки:
- Болтливый немой
- Оговорка по Пушкину
- Неожиданная реакция на папину игру
- Коварные выстрелы в театре
- Товарищ Киплинг
- Голодный суфлёр и ещё более голодный пёс
- Неожиданный финал с валенком в чеховской «Чайке»
- Как правильно объяснить свою рассеянность 

В 1961 году в Театре имени Моссовета была поставлена драма «Орфей спускается в ад». Главную роль спектакля – даму по имени Лейди Торренс – владелицу универсального магазина в провинциальном американском городе, играла народная артистка СССР, лауреат четырёх Сталинских премий, ведущая актриса и негласная хозяйка Театра имени Моссовета Вера Петровна Марецкая.

По ходу пьесы она часто меняла костюмы и наряды. Однажды впопыхах она надела туфли разного цвета – красного и белого – и выбежала с ними на сцену. Партнёры по спектаклю начали хихикать, выразительно глядя ей на ноги. Но аккуратненько так хихикать, вежливо. Никто не хотел ссориться с примой театра, к тому же ещё и женой главрежа Юрия Завадского.

Вопрос к милым дамам: представьте, что вы известная театральная звезда, которая стоит на сцене в туфельках разного цвета… как бы вы выкрутились из этой неловкой ситуации?... какие слова произнесли бы?

А вот Вера Марецкая посмотрела вниз и через секунду заявила с вызовом: – И что вы смеётесь, красный туфель под красную шляпку, белый туфель – под белую сумку!

Какой красивый и находчивый ответ, не так ли?

Ещё одна актёрская байка о пожилом работнике сцены. В одном провинциальном театре шла своим ходом знаменитая чеховская пьеса «Чайка». Прямо над сценой на рабочих мостках сидел старенький монтировщик по прозвищу Дедуня, на перильца облокотился, ножки в валенках вниз свесил и задремал. Да чего уж там, скажем честно – не просто задремал, а хорошенько так заснул.

И вот, наступил трагический финал спектакля. Как и положено за кулисами раздался выстрел – это совершил самоубийство Константин Треплев. Все вздрогнули – и актёры на сцене, и зрители в зале. Мать главного героя – Ирина Николаевна – испуганно спросила: – Что такое?

Доктор Дорн произнёс положенные по сценарию слова: – Ничего. Это, должно быть, в моей походной аптечке что-нибудь лопнуло. Не беспокойтесь.

И тут откуда-то сверху на сцену, рядом с артистами, с глухим шлепком шмякнулся валенок. Антон Павлович Чехов очень сильно бы удивился такой неожиданной трактовке своей пьесы… Зрительный зал взорвался смехом. Драматический финал оказался смазан. Трагическая концовка превратилась в комедию. 

Однако спектакль надо было как-то доигрывать. Тогда доктор Дорн, понимая, что возникшую ситуацию уже никак не исправить и любые его слова всё равно будут звучать комично, обратился к Тригорину с репликой, от которой наверняка рассмеялся бы сам Чехов: – Уведите отсюда куда-нибудь Ирину Николаевну. Дело в том, что после неудачной попытки застрелиться её сын Константин Гаврилович, кажется, повесился.

Однажды на сцене Большого театра давали величественную и масштабную «Хованщину» – оперу Модеста Мусоргского, основанную на исторических событиях, произошедших в России в конце XVII века. Всё шло, как положено: артисты пели, хористы подпевали, музыканты играли, суфлёр подсказывал, когда в этом возникала необходимость. И надо же было такому случиться, что сидящий в своей будочке заслуженный работник театра, суфлёр с тридцатилетним стажем, не успел перед долгим спектаклем поужинать. Чтобы исправить положение, ветеран театра прихватил с собою термос с чаем, варенье, да пару бутербродиков с колбасой-сервелатом. Сидел суфлёр и ждал большого фрагмента, когда его услуги не будут востребованы.

В какой-то момент спектакля на сцену вышел один из персонажей – стрелец в костюме царского охотника. Он держал на поводке огромного пса. В театрах иногда используют настоящих животных (чаще всего лошадей и собак) – для усиления эффекта достоверности. А для того, чтобы пёс, так сказать, не подмочил репутацию столичного театра и не испачкал знаменитую сцену, его целый день перед спектаклем не кормили.

Ну так вот, вышел тенор-стрелец-якобы-охотник с как-будто-бы-охотничьей-собакой и начал исполнять свою партию, а поводок намотал на руку, чтобы пёс случайно не убежал в зал. Суфлёр посмотрел по партитуре – минуток пять свободных у него есть: дай-ка, думает, перекушу. Налил себе чайку в кружечку, душевно туда вареньица добавил и развернул пакет с бутербродами…