История одной фотографии. Можно без преувеличения сказать леденящей душу фотографии. На снимке – китайский мальчик по имени Ван Фуман. На его голове и бровях – снег, превратившийся в лёд. Одноклассники обледеневшего мальчишки заразительно смеются. Им очень весело. Одна девочка от смеха даже залезла под парту.

Хотя на самом деле тут смешного мало. Потому что Ван Фуман покрылся льдом пока шагал в школу 5 километров по 9-градусному морозу в лёгкой куртке и без шапки. Он очень-очень спешил на экзамен. Благодаря фотографии, сделанной и опубликованной в китайской Сети директором начальной школы, Ван Фуман стал знаменитым. Как только его не стали называть в стране и мире: и «Ледяным мальчиком», и «Снежным мальчиком» и даже «Мальчиком-снежинкой».

Ван Фуману не повезло родиться в маленькой бедной деревне Чжуаньшаньбао в провинции Юньнань. Его семья, также как и половина жителей этой деревни живёт за чертой бедности. Мамы у мальчика нет – она бросила своих детей. А отец – трудовой мигрант, который приезжает домой один-два раза в год. Вана и его старшую сестру воспитывает старенькая бабушка. Они живут в утлой хибаре с протекающей крышей. Дров для отопления не хватает, и вся семья во время холодов спит одетой.

Однажды мне попался на глаза весьма любопытный снимок. Узнаёте на фото человека справа?... Это Антон Павлович Чехов. Слева от писателя – его приятель мичман Григорий Глинка. Фотография сделана на палубе парохода «Петербург» сразу после выхода из порта Коломбо. Друзья держат в руках диковинных зверьков с остренькими мордочками. Как вы думаете, кто это? Хорьки? Куницы? Соболи? Или какая-то редкая порода кошек?

На самом деле на фотографии запечатлены мангусты. Этих шустрых животных Чехов и Глинка купили на Цейлоне, возвращаясь с Сахалина на Родину. Одному из них писатель-юморист с подачи матросов «Петербурга» дал забавную кличку Сволочь. И вот почему…

В середине XX века в американском Колумбийском университете преподавала известная учёная дама – антрополог и доктор философии Маргарет Мид. Однажды во время лекции она спросила у своих студентов – что они считают первым признаком цивилизации? Те стали выдвигать версии о рыболовных крючках, глиняных горшках, обработанных камнях и рисунках на стенах пещер.

Однако, нет. Маргарет Мид заявила, что первым признаком цивилизации в древней культуре является бедренная кость, которая была сломана, а затем срослась. Студенты удивились – какое отношение сросшаяся кость имеет к цивилизации?

И тогда Маргарет объяснила, что если любое существо в царстве животных ломает ногу, то оно умирает. Со сломанной ногой оно не может убежать от опасности, добраться до водопоя или добывать себе еду. Раненое животное само становится добычей для хищников, поскольку кость срастается довольно долго. А вот человеческая бедренная кость, которая была сломана, а затем срослась – это доказательство того, что кто-то потратил время, чтобы остаться с тем, кто получил это повреждение, перевязал раны, перенёс раненого человека в безопасное место и охранял его, пока тот не выздоровел.

Помогать другому человеку во время трудного периода – это тот самый поступок, с которого начинается цивилизация, – заявила Маргарет Мид.

Американец Говард Этвуд Келли родился и вырос в бедной семье. Будучи подростком, для того чтобы заработать себе на хлеб и на обучение, он разносил разные мелкие товары по домам. Однажды у него в кармане не оказалось ни цента. Мучаясь от голода, он решил зайти в ближайший дом и попросить еды. Ему было ужасно неловко, однако, когда он подошёл к дому, им овладело чувство решимости: откажут или нет – будь что будет.

Но, когда дверь открыла молодая и очень красивая девушка, Говард Келли неожиданно растерялся. От недавней уверенности не осталось и следа. Ему стало стыдно просить у девушки пищу. И тогда он, запинаясь от волнения, сказал: – Можно… попросить у вас… стакан воды?
Девушка поняла, что юноша голоден, и принесла ему большой стакан молока. Говард медленно выпил его и спросил: – Сколько я вам должен?... Красавица ответила: – Вы ничего мне не должны. Моя мама учила меня никогда ничего не брать за добрые дела... – В таком случае, сердечно вас благодарю! – ответил юноша.

Когда Говард Келли вышел из дома девушки, он чувствовал себя не только крепче физически, но и морально. Теперь он был уверен: пока на свете есть такие щедрые и добрые люди, всё будет хорошо!

Прошло много лет. И вот как-то раз одна женщина из маленького городка Камден, что находится в штате Нью-Джерси, серьёзно заболела. Местные врачи не знали, что делать. В конце концов, они решили послать её в большой город Балтимор в госпиталь Джонса Хопкинса на обследование к опытным специалистам.

Как вы думаете, что такое оргонный накопитель? Не аргонный, от названия инертного газа аргона, а именно оргонный, с буквой «О» в начале слова.

О-о-о, это была весьма интересная штуковина! Её в середине прошлого века придумал и построил австрийский психоаналитик Вильгельм Райх. Этот учёный, между прочим, ученик и сподвижник знаменитого Зигмунда Фрейда, утверждал, что обнаружил некую универсальную энергию жизни, которую он назвал оргонной энергией – от латинского слова organismus – то есть, живое существо. Её он якобы наблюдал в своих лабораторных экспериментах и считал фундаментальной энергией, присущей всем живым организмам. В китайской философии и медицине такая всеобъемлющая энергия называется Ци.

Несколько лет Вильгельм Райх пытался создать прибор, способный восстанавливать в организме человека истощающийся с годами оргон, снимать переутомление и лечить с его помощью различные болезни, такие как рак, стенокардию, астму и эпилепсию. На самом деле оргонная теория Райха была ошибочна. Она сегодня признана псевдонаучной.

Сначала немного информации в копилку эрудиту. Знаете ли вы, откуда в русском языке появилось слово забастовка?... Оно происходит от итальянского и испанского basta!, что означает хватит! довольно! стоп!. Забавно, что слова баста и забастовать вошли в русский обиход в XIX веке в среде картёжников – они обозначали желание выйти из игры. Ну-с, господа, сыграем последнюю партию и забастуем – говорили игроки за ломберным столиком.

В наше время забастовкой называют прекращение работы с целью добиться выполнения своих требований: повышения заработной платы, уменьшения рабочих часов, улучшения условий труда и так далее.

Каких только забастовок не было в истории человечества. Самая древняя из документально зафиксированных произошла в 1159 году до н.э. в Египте во времена правления фараона Рамсеса III. Строители гробниц и художники, не получив должную оплату за свой нелёгкий труд, забастовали. Они остановили работу, заблокировали дороги в Долину Царей и устроили митинг с криками «Мы голодаем!»... Очень любят бастовать французы. Они протестуют по любому поводу. И делают это, как в прямом, так и в переносном смысле, с огоньком...

Народная мудрость гласит: один переезд равен двум пожарам и трём наводнениям. Как человек, который в своей жизни переезжал многократно, могу авторитетно заявить – это неправда! Один переезд равен ПЯТИ пожарам! А мои друзья-товарищи, которые помогали мне таскать мебель с 14-го этажа одного дома на 14-й этаж другого дома, причём в новостройку без запущенного в работу лифта, после глубокого вздоха-выдоха наверняка скажут: – А вот и нет! Один переезд Щербины – это 14 пожаров!

Каждый, кто менял адрес жительства, после этой шутки даже не улыбнётся. Ибо уж больно хлопотное это занятие, подробности которого даже не буду описывать. Одно только перемещение домашней библиотеки чего стоит!

Большое значение имеет размер населённого пункта: одно дело переехать в деревне и совсем другое – в мегаполисе. Много лет назад, а именно в XIX веке и даже в начале XX столетия для любого жителя Нью-Йорка переезд на другую квартиру был сплошным кошмаром. Проблема заключалась в том, что для смены места проживания выделялся всего один день в году. Это был один из странных американских законов, который действовал не только в Нью-Йорке. Благодаря этому, мягко говоря, причудливому закону (я бы назвал его дурацким) срок аренды жилья истекал в одно и то же время: 1-го мая в 9 часов утра. Это означало, что в первомайский день весь город ежегодно погружался в необузданный беспорядок. Представляете себе эту жуткую картину: вместе с вами переезжает весь город!

Историческая байка, которую сегодня подтвердить или опровергнуть уже никто не сможет. Пусть она и чья-то выдумка, но уж больно хороша.

Однажды Уинстон Черчилль собирался на радио для выступления перед гражданами Великобритании. К зданию, в котором находилась радиостудия, Черчилль приехал на такси и, выходя из машины, спросил у водителя, может ли тот подождать его полчаса, чтобы потом поехать обратно. Таксист почему-то не узнал Черчилля. Это, конечно же, вызывает большие сомнения – как можно было не узнать знаменитого политика? Однако, предположим, что замотался человек на работе. Возможно, сам Черчилль выглядел неважно и был совершенно не похож на свои портреты в газетах. Ну, или сия история произошла в самом начале его политической карьеры.  

В общем, водитель ответил, что не сможет подождать, потому как сегодня по радио будет выступать сэр Уинстон Черчилль, и он торопится домой, чтобы послушать его речь. Черчиллю очень понравился этот ответ, и он заплатил за проезд гораздо больше, чем это стоило. Таксист посмотрел на деньги, потом на своего щедрого пассажира, и сказал: – Да пошёл он со своей речью, я лучше вас здесь подожду.

В нашей стране в годы Великой Отечественной войны было принято делать патриотические надписи на боевой технике – на башнях танков и броне самоходок, на бортах самолётов и на щитовых прикрытиях артиллерийских орудий. Чаще всего наносились слова «За Родину!», «За Сталина!», «Бей фашистов!», «Победа будет за нами!», «Вперёд на Берлин!» и «Мститель». Советские воины мстили за своих родных, погибших от рук оккупантов, за убитых боевых товарищей, за разрушенные города, сожжённые деревни и сёла.

Попасть в окружение во время Великой Отечественной войны, особенно в её первый год – это страшно. Страшно от того, что не ясно как далеко ушла линия фронта и где находятся наши. Досадно от царящей неразберихи, отсутствия связи, координации действий и приказов вышестоящего командования. Унизительно прятаться по лесам и оврагам на своей же земле. Страшно видеть сожжённые или брошенные танки, самые мощные в мире в то время. Горько глядеть на разгромленные аэродромы с покорёженными самолётами, так и не взлетевшими на перехват врага.

Ужасно смотреть на тела погибших красноармейцев и мирных жителей. Ещё страшнее наспех хоронить убитых друзей, с которыми ещё вчера шутил и ел из одного котелка. Причём, если вчера еда ещё была, то сегодня она кончилась. А через неделю скитаний по лесам и болотам начнётся страшный голод. И в деревни зайти страшно – а вдруг там немцы. Или полицаи. Или граждане, которые сначала приютят, а потом сдадут врагам... Бросить своё личное оружие категорически нельзя, ибо выход из окружения без оружия – это тяжёлый воинский проступок. Страшно потерять или повредить документы, удостоверяющие личность – как потом без них докажешь своим, что ты свой. А переодевшись в гражданскую одежду, эти документы надо надёжно спрятать, ибо если их найдут немцы, то тоже будет невесело. И вообще, жутко и матерно от непонимания – как ТАКОЕ могло произойти с нашей Красной Армией, которая «от тайги до британских морей всех сильней»?

Был в истории нашей страны человек, который пробирался к своим по немецким тылам 16 месяцев. Его звали Фёдор Иванович Зиновьев. Он был политработником. Военным комиссаром штаба 26-й армии Юго-Западного фронта. А это ещё сильнее осложняло его движение по оккупированной территории – комиссару попасть в руки нацистов – это верная смерть.