Показать содержимое по тегу: Женские истории

Видный государственный деятель Андрей Андреевич Шредер в 1807 году возглавил российскую дипломатическую миссию в германском Дрездене. Однажды через этот город проезжал император Александр I и повстречался с нашим посланником. Во время беседы выяснилось, что Андрей Шредер является холостяком.

Император Александр Павлович поинтересовался у Шредера: – А почему ты до сих пор так и не собрался жениться?

– Потому, – ответил тот, – что я никогда бы не смог ослушаться Ваше Величество.

Александр I призадумался – он вроде бы не давал никаких запретительных распоряжений насчёт женитьбы дипломатов, да и персонально Шредеру ничего такого не возбранял, и поэтому спросил: – Что ты имеешь в виду?

И Андрей Шредер ответил: – Ваше Величество строжайше запрещает азартные игры, а из всех азартных игр женитьба – самая азартная.

Ну, в том смысле, что в этом деле можно крупно выиграть, но также можно и без штанов остаться.

Был у Петра I ещё один любимый шут – португалец Д'Акоста, которого в России стали звать Ян Лакоста. Был он человеком умным и ловким, хорошо образованным: он свободно говорил на шести европейских языках и превосходно знал Библию. Царь Пётр любил вступать со своим шутом в богословские споры, и не всегда одерживал в них верх. За усердную шутовскую службу государь пожаловал Яну Лакосте титул «самоедского короля» и подарил ему один из безлюдных островов Финского залива под названием Соммерс. После чего Ян Лакоста стал появляться на застольях в высоченной короне из жести, всегда сдвинутой на одно ухо.

В Петербурге Лакоста оказался благодаря случайной встрече с русским царём в Гамбурге. А может быть, та встреча была вовсе не случайной. В Россию Пётр I забрал Лакосту вместе с его семьёй. Сохранилось несколько анекдотов о том, как Ян Лакоста шутил про свою драгоценную супругу. Он часто говорил так: – Когда я собирался жениться, то так был влюблён в теперешнюю свою жену, что из крайней любви к ней хотел её съесть. Теперь очень жалею, что не сделал этого!...

Однажды в квартире молодого, но уже очень успешного советского композитора Александра Журбина раздался телефонный звонок. Ему сообщили, чтобы он готовился к встрече важной иностранной гостьи.  

В те дни в составе большой делегации в СССР прилетела какая-то депутатша Конгресса Мексики. Советский Союз имел виды на Мексику, поэтому заигрывал и старался по возможности обаять разных деятелей из этой развивающейся страны. Мексиканку спросили – что ей интересно было бы посмотреть в Советском Союзе, с кем познакомиться? Депутатша ответила, что в молодости она занималась музыкой и ей было бы интересно узнать, как в стране Советов обстоят дела в этой области.

Наши решили показать, так сказать, товар лицом. Самым подходящим для обаяния депутатши признали Александра Журбина – он был идеальным вариантом: молодой – 36 лет, член КПСС, на тот момент автор 2 симфоний, нескольких концертов для фортепиано с оркестром, 6 мюзиклов и 3 опер (в том числе первой советской рок-оперы «Орфей и Эвридика»). Это, не считая многочисленных песен и мелодий к фильмам.

Начало июня 1942 года. Немецкие войска предприняли очередной (третий по счёту) штурм Севастополя. На одном из участков передовой линии нашей обороны в районе Мекензиевых гор произошёл ночной бой. Утром на его месте оккупанты обнаружили жуткую для них картину: разом погиб почти целый взвод опытных германских фронтовиков, включая офицера: некоторые солдаты были попросту изрешечены огнём в упор, а четверых немцев и вовсе забили насмерть в рукопашной схватке, причём забили ударами автоматного приклада.

Обнаружив место побоища, и увидев разбросанные тела своих мёртвых солдат, командование вермахта, скорее всего, приняло событие за «внезапную атаку превосходящих сил противника». Германские генералы наверняка бы сильно удивились и даже не поверили, узнай они правду: отряд матёрых воинов прикончила одна раненая и контуженая девушка, санитарный инструктор Мария Байда.

Она родилась в крымском селе Новый Чуваш 1 февраля 1922 года, закончила неполную среднюю школу в Джанкое, в дальнейшем работала в колхозе, больнице и сельском кооперативе. С первых же дней войны она вступила добровольцем в истребительный батальон: окончив курсы, стала медицинской сестрой. В декабре 1941 года подала рапорт с просьбой перевести её в разведку на линию обороны Севастополя. Своё решение объяснила простыми и суровыми словами: «Я хочу убивать немцев».

Любвеобильный Иоганн Штраус (младший) был женат трижды. Вторая супруга маэстро – немецкая актриса и певица Анжелика Дитрих – была на 25 лет его моложе. Этот страстный, но поспешный брак оказался несчастливым. Супруги совершенно не понимали друг друга, постоянно конфликтовали и бурно ссорились.

Когда знаменитый и успешный композитор женился на хорошенькой молодой артистке, она клялась ему в вечной любви и абсолютном бескорыстии. Анжелика утверждала, что если Иоганн умрёт раньше неё, то она тотчас же последует за ним в могилу. Застрелится прямо у гроба!

Через некоторое время, роясь в письменном столе своего мужа, госпожа Штраус нашла конверт с надписью «Моё завещание». Любопытная дама его вскрыла и с удивлением узнала, что всё своё немалое состояние композитор завещает на учреждение музыкальных школ.

Обиженная женщина обратилась к супругу с упрёком: – Разве так можно? Разве я тебе не жена? Ты совсем забыл про меня в твоём завещании.

Штраус удивился: – А зачем тебе моё состояние? Ты же ведь клялась мне, что застрелишься у моего гроба!

Заливаясь слезами, красавица ответила: – А ты не подумал, что я буду делать без денег, если, не дай Бог, промахнусь?...

В нашей стране в годы Великой Отечественной войны было принято делать патриотические надписи на боевой технике – на башнях танков и броне самоходок, на бортах самолётов и на щитовых прикрытиях артиллерийских орудий. Чаще всего наносились слова «За Родину!», «За Сталина!», «Бей фашистов!», «Победа будет за нами!», «Вперёд на Берлин!» и «Мститель». Советские воины мстили за своих родных, погибших от рук оккупантов, за убитых боевых товарищей, за разрушенные города, сожжённые деревни и сёла.

Однажды в Париже немецкий поэт и публицист Генрих Гейне влюбился в 19-летнюю девушку по имени Криссенсия-Эжени Мира. Утончённый, романтичный и остроумный литератор женился на неотёсанной крестьянской дочке, простой продавщице обуви, которая не умела ни писать, ни читать.

Мало того, что Криссенсия-Эжени Мира была неграмотна, так ещё и отличалась грубым характером. Зато была неунывающей и фигуристой кокеткой, которую Гейне ревновал ко всем. Он даже пошёл из-за своей ревности на убийство!... Да-да, поэт Генрих Гейне – убийца! Он прикончил… попугая! К пернатому говоруну, который носил шутливое «королевское» имя Кокотт I жена Гейне питала нежные чувства. Вот супруг и взревновал. Однако Эжени Мира, которую поэт почему-то упорно называл Матильдой, не могла примириться со смертью своего любимца, и пришлось тогда Гейне приобрести Кокотта II...

Обычно я не читаю всякие-разные love story в Интернете. В крайнем случае просматриваю их «по диагонали», да простят меня поклонницы любовно-романтического литературного жанра. Женские истории, рассказы и романы пусть читают прекрасные дамы. Однако амурная история, о которой я хочу вам рассказать, зацепила меня с самого начала. Потому, что речь в ней шла о телевизионной рекламе, благодаря которой один внезапно влюбившийся мужчина опустился на колени перед… А вот угадайте: перед кем или чем он встал на колени? Могу поспорить, что не догадаетесь…

Влюблённый человек преклонил колени перед телевизором!

Это был знаменитый английский актёр, который мне очень нравится. Его зовут Майкл Кейн.
А если уж быть точным, то сэр Майкл Кейн – ведь он рыцарь-бакалавр и командор ордена Британской империи.

В Соединённых Штатах Америки в 80-х годах XIX века профессор астрономии и директор обсерватории Гарвардского университета Эдвард Пикеринг был крайне разочарован работой своих сотрудников мужского пола. Он собрал нерадивых помощников и сказал: «Даже моя шотландская горничная могла бы добиться большего!»

И что вы об этом думаете? Произнесённая профессором Пикерингом фраза была не просто язвительной остротой. Она оказалась правдивой и пророческой. Простая горничная справилась со сложной вычислительной работой лучше студентов и выпускников Гарварда, а также достигла в астрономии выдающихся результатов. 

Венгерский математик Дьёрдь Пойа в молодые годы был приват-доцентом в Будапештском университете и добивался там должности профессора. Но свободная профессорская вакансия всё никак не появлялась. Все ставки были заняты.

Жена Дьёрдя Пойа в это же время подрабатывала фотографом. Пользуясь связями мужа, она получила выгодный заказ на коллективный снимок преподавателей на фоне здания университета. Прибыла на место, выбрала самую удобную точку для красивой съёмки, установила треногу с громоздким фотоаппаратом, выставила кадр и попросила войти в него уважаемую профессуру. Почтенные люди встали там, где им указала дама-фотограф. А именно на проезжей части автомобильной дороги.

Госпожа Пойа, сделав один снимок, стала искать удачный ракурс для второго. А седовласые преподаватели послушно стояли на своём месте и ждали пока завершится долгий процесс переустановки штатива с камерой. И в этот момент профессор Липот Фейер, возглавлявший кафедру математики Будапештского университета, невозмутимо заметил: – Вот это настоящая жена! Она специально ставит профессоров на проезжую часть улицы, чтобы машина их задавила, и освободилось место для её мужа.