Однажды в 1834 году профессор русской словесности и ректор Императорского Санкт-Петербургского университета Пётр Александрович Плетнёв вместо лекции прочитал своим студентам сказку. Это была первая глава «Конька-Горбунка», которая только-только вышла в свет. Закончив читать, профессор объявил слушателям, что автор стихов находится среди них в аудитории, и это не кто иной, как студент Пётр Ершов. Это был настоящий триумф молодого поэта!

Первое, что бросается в глаза и вызывает некоторые сомнения – это юный возраст автора талантливого произведения – Ершову тогда исполнилось всего 19 лет. И до этого он ничего не сочинял. Писать шедевры типа «Конька-Горбунка» в столь младые лета способны только гении. К примеру, Александр Пушкин приступил к поэме «Руслан и Людмила» когда ему было 18 лет. Михаил Лермонтов в юнкерской школе написал стихотворную повесть «Хаджи Абрек» в 19 лет. Но они ведь реально были гениальными литераторами. А был ли гением Пётр Ершов? Нет, к сожалению, не был.

Да, он имел неплохой дар к сложению слов в красивые строчки и предложения, но за всю свою жизнь он больше не создал ничего подобного «Коньку-Горбунку».

По сравнению с Пушкиным, Лермонтовым и Грибоедовым Ершов прожил долго – 54 года, и у него определённо было время для новых образчиков высокой или хотя бы юмористической поэзии, подобной сказке про Ивана-дурака, его верного друга-конька, жар-птицу и Царь-девицу. В творческом багаже Ершова имеются десятки стихотворений и рассказов, баллада «Сибирский казак», цикл повестей «Осенние вечера» и несколько театральных пьес. Но ни одно из этих произведений не сравнится по яркости слога, народному юмору и удачным образам с блистательным «Коньком-Горбунком».

После публикации всех глав стихотворной сказки отдельным изданием на Ершова обрушилась слава. Он вращался в столичных литературных салонах, принимал поздравления поклонников, но при этом упорно отказывался от автографов на экземплярах своей книги. Отчего такая скромность? Ведь его расхваливал сам Пушкин, говоря в превосходных тонах о новой звезде на литературном небосводе.

Александр Сергеевич даже как-то обмолвился, что после ершовского «Конька» он больше не в праве писать сказки. Пушкин наградил Ершова следующим комплиментом: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить». Дескать, ему нечем затмить новую звезду русской поэзии. И ведь действительно, после 1834 года Александр Пушкин больше не писал сказки в стихах. «Сказка о золотом петушке» стала последней из написанных им произведений такого рода.

А новая звезда русской поэзии взяла и покинула Петербург. После окончания университета в силу разных причин Пётр Ершов вернулся на родину и стал работать учителем Тобольской гимназии.

Следующий факт, который вызывает вопросы – это применение автором-сибиряком специфических слов и выражений, которые были присущи крестьянам Псковской губернии. Персонажи сказки иногда говорят на «скобарском» наречии. К примеру, «трожды» вместо «трижды», или «камешок» вместо «камешек».

Или вот такой небольшой фрагмент: 
Эко диво! - все кричали. - 
Мы и слыхом не слыхали, 
Чтобы льзя похорошеть!

Редчайшее устаревшее слово льзя – это полная противоположность слову нельзя, и тут оно означает можно. Это словечко льзя было в ходу у жителей центральных регионов России, в том числе и у псковичей. Не проще ли было человеку, родившемуся и выросшему в Сибири, вложить в уста героев сказки говор своих родных мест, с детства ему знакомый? Зато на псковском диалекте разговаривала пушкинская няня Арина Родионовна. Понимаете, о чём речь?...

А вот ещё один интересный отрывок из сказки. Это момент повествования, когда Иван-дурак прискакал на своём волшебном коньке к берегу моря-окияна и объяснил несчастному киту причины его страданий:

Чудо-юдо рыба-кит! 
Оттого твои мученья, 
Что без божия веленья 
Проглотил ты средь морей 
Три десятка кораблей.

Если дашь ты им свободу, 
Снимет бог с тебя невзгоду, 
Вмиг все раны заживит, 
Долгим веком наградит.

Вот, казалось бы, совершенно безобидный эпизод, не так ли? Однако при всей своей внешней забавности именно в нём царская цензура обнаружила крамолу и едкую сатиру на самодержавие.

«Проглотил ты средь морей три десятка кораблей» – это же ведь тонкий намёк на царя Николая I и его расправу над декабристами.

А фраза «Если дашь ты им свободу, снимет бог с тебя невзгоду» – так вообще наглый призыв помиловать осуждённых заговорщиков, сосланных в Сибирь.

И это только один пример скрытного литературного бунтарства в потешной сказке (бунтарства – с точки зрения чрезмерно бдительных цензоров). Были периоды, когда при очередных публикациях из сказки изымались все двусмысленные намёки на царя и церковь. А в 1843 году «Горбунка» вообще запретили к печати на 13 лет.  

К чему все эти изыскания о царской цензуре? А к тому, что вряд ли молодой студент Ершов, по складу характера человек мягкий и законопослушный, замахнулся бы на императора. Даже в тонких полунамёках. А вот друг декабристов, острослов и задира Александр Пушкин – запросто!

Ещё одна интересная версия сторонников пушкинского авторства – это скрытые в поэме намёки на притязания царя Николая I на молодую жену Пушкина (жар-птицу Наталью Гончарову), поэтому от своего имени Александр Сергеевич не смог бы издать произведение, бросающее тень на российского императора.

Если у вас есть время и желание, то перечитайте на досуге пушкинские стихотворные сказки. Хоть одну из них. О попе и работнике его Балде, о царе Салтане и сыне его Гвидоне, о рыбаке и Золотой Рыбке, о мёртвой царевне и семи богатырях, ну или сказку о Золотом Петушке.

А потом освежите в памяти «Конька-Горбунка». И вы обнаружите поразительное сходство стиля, стихотворного размера и музыкальности языка. Слог ведь один и тот же – лёгкий, яркий, сочный, весь такой народный и юморной, имеющий множество метких, чисто пушкинских, выражений. Многое в «Горбунке» указывает на то, что написан он талантливой пушкинской рукой.

Возможно, вы скажете, что молодой Ершов просто попал под влияние гения Пушкина, стал вольно или невольно подражать его стилю. Вполне возможно. Иногда пародия бывает лучше оригинала. А ещё можно предположить, что сюжет сказки Ершову был подарен Пушкиным.

Ведь подарил же Александр Сергеевич провинциалу Николаю Гоголю идеи для «Ревизора» и «Мёртвых душ». Причём совершенно безвозмездно подарил. От широты своей души. А тут ещё один начинающий талант из глубинки – отчего же ему не помочь, не подсказать, не написать ему для старта, разгона и темпа первые строчки? Отредактировать, в конце концов. Чисто по доброте душевной.

В архивах издателя Александра Смирдина, который публиковал «Конька» в своём журнале «Библиотека для чтения», был найден рукописный листок со вступлением к сказке, начертанный пушкинской рукой. Те самые строчки – «За горами, за лесами, за широкими морями…» да про трёх сыновей, младший из которых вовсе был дурак. А вот рукописей сказки с почерком Петра Ершова не нашлось. Их нет. Нигде нет. Ни в одном архиве. Черновиков тоже нет нигде. Ершов зачем-то уничтожил оригинальную рукопись «с пушкинскими пометками» и свой дневник тех лет.

Если предположить, что Пушкин «подарил» Ершову столь замечательное произведение, если он добровольно отказался от своего шедевра, то у этого странного поступка должны быть очень веские причины и мотивы. И они таки есть.

Очень важная причина – это огромные карточные долги Александра Сергеевича. Он ведь был весьма азартным картёжником. К тому же невезучим. А может, просто неумелым или слишком горячим? По словам князя Павла Вяземского поэт «проигрывал даже таким людям, которых, кроме него самого, обыгрывали все».

В 1820 году Пушкин «полупродал, полупроиграл» рукописный сборник своих стихотворений основателю литературного общества «Зелёная лампа» Никите Всеволожскому. За ломберным столиком со штабс-капитаном Великопольским чуть было «не съехала на тузе» вторая глава «Евгения Онегина». А опытному картёжнику-профессионалу Василию Огонь-Догановскому поэт задолжал 24 800 рублей – гигантские по тем временам деньги. Львиная доля пушкинских доходов шла на уплату «священных карточных долгов».

Однажды император Николай I посоветовал Пушкину бросить карточную игру, сказав при этом: – Она тебя портит!

Поэт возразил: – Напротив, Ваше Величество, карты меня спасают от хандры.

Николай Павлович спросил: – Но что ж после этого твоя поэзия?

На что Пушкин заявил: – Поэзия служит мне средством к уплате моих карточных долгов, Ваше Величество.

И действительно, когда Александра Сергеевича отягощали карточные долги, он садился за рабочий стол и в одну ночь отрабатывал их с излишком. Таким образом, например, у него создан «Граф Нулин» – блестящий и остроумный анекдот в стихах, ироничная и шуточная поэма, написанная всего за два утра.

Из всего этого напрашивается вопрос: неужели Пушкин проиграл Ершову в карты своего «Конька-Горбунка»? Нет. Всё гораздо интереснее и замысловатее.

Ко времени выхода в свет сказки про Иванушку-дурачка Пушкин был отцом двоих детей, жена ждала третьего. Встал вопрос о неучтённых в семейном бюджете, так сказать, «левых деньгах», чтобы расплатиться с карточными долгами тайно от супруги. Наталья Николаевна и так была чересчур раздражена транжирством своего безалаберного мужа, и легко представить, как бы она отреагировала на очередные огромные траты.

Добрые приятельские отношения с издателем и книготорговцем Александром Смирдиным позволяли Пушкину публиковаться под чужим именем и тем самым «замести следы». Так на литературном небосклоне и воссияла новая звезда по имени Пётр Ершов. Безденежный студент получил от книгоиздателя по одному рублю за строчку. Неплохие деньги, как вы думаете?

А вот настоящий автор – предположительно Пушкин – (вы уж простите за современный жаргон) взял «чёрным налом» по 25 рублей за одну строку. Надо отметить, что Александр Смирдин платил очень даже приличный авторский гонорар для знаменитых писателей – до 1000 рублей за один лист. Но полученных денег Пушкину всё равно не хватило. Он так и не расплатился со своими долгами до самой смерти…

И последний интересный факт. В домашней библиотеке Пушкина была специальная книжная полка, предназначенная для различных литературных мистификаций и анонимных изданий. Так вот, «Конёк-Горбунок» хранился именно на этой полке.

Ещё раз повторю – все высказанные сомнения в авторстве Ершова являются всего лишь предположением, так как 100%-ных доказательств не существует.

Но уменьшить очарование сказки никакие подозрения не в силах. Как не могут они и помешать нам восторгаться её неповторимой прелестью. Долго ещё папы-мамы и дедушки-бабушки будут с выражением читать своим любимым чадам историю о приключениях ловкого Ивашки и его верного ушастого друга.

В завершение заметки предлагаю вашему вниманию концовку сказки. В ней есть строки, которые были написаны Пушкиным в его «Сказке о царе Салтане» за три года до появления «Конька-Горбунка» – это те самые, хорошо всем известные слова про то, как пушки с крепости палят, да про мёд-пиво, которое по усам текло да в рот не попало. Читаешь их, и понимаешь, всем сердцем чувствуешь: их автор – это 100%-но любитель весёлой жизни, гуляка и бражник Александр Сергеевич Пушкин, а не строгий директор тобольской гимназии и образцовый семьянин Пётр Павлович Ершов.

Пушки с крепости палят; 
В трубы кованы трубят; 
Все подвалы отворяют, 
Бочки с фряжским выставляют, 
И, напившися, народ 
Что есть мочушки дерёт: 
"Здравствуй, царь наш со царицей! 
С распрекрасной Царь-девицей!"

Во дворце же пир горой: 
Вина льются там рекой; 
За дубовыми столами 
Пьют бояре со князьями. 
Сердцу любо! Я там был, 
Мёд, вино и пиво пил; 
По усам хоть и бежало, 
В рот ни капли не попало.

Примечание. В этой заметке использованы материалы статьи «Уздечка для Конька-Горбунка» (автор Людмила Макарова) из журнала «Загадки истории».