На втором снимке – младший сержант, артиллерист, в мундире такого же иностранного покроя.

Петлички у воина советские. И звёздочка на лбу красноармейская с серпом и молотом. А вот пилотка – ну совершенно неуставная. Или тоже не наша. Странная она какая-то, не правда ли?

А вот весьма душевный кадр с двумя весёлыми красотками.

Да, они тоже служили в Красной Армии. Слева – улыбающаяся блондинка – старший сержант. Воинское звание брюнетки, т.е. той дамы, которая справа, не разобрать. Скорее всего она рядовой боец. Хотя фуражка у неё может быть и офицерская. Кстати, обратите внимание на их головные уборы. Они ведь тоже не советские. Пусть даже и с красной звездой у одной из барышень.

На следующем фото бравый красноармеец является мечтой любого комендантского патруля. Ибо уставные у него только петлички. Форма – закордонная. А на голове так вообще французская армейская каска.

Так называемый шлем Адриана был разработан генералом Огюстом Адрианом во время Первой Мировой войны и долгие годы после неё находился на вооружении армий нескольких стран мира. В том числе и у воинов подразделения, о котором я веду свой рассказ.

Но основным средством защиты их голов была германская каска образца 1916 года. Этот знаменитый рогатый шлем немцы называли штальхельм.

Кстати, мало кто знает, что «рожки» на этой каске были предназначены не для устрашения противника демоническим внешним видом, а для крепления дополнительного броневого листа – налобной пластины, которая должна была усиливать защиту головы.

Когда я впервые увидел следующий снимок, то у меня случился небольшой ступор…

Красноармеец в германском штальхельме и с германским карабином Маузера образца 1898 года воспринимается как фотошутка. Ну, или как героическое позирование с вражескими трофеями.

Когда я обнаружил очередной удивительный кадр, то мой лёгкий ступор перерос в глубокое оцепенение…

Потому как, во-первых, если это вермахт, то почему у солдат на их ненашенских шинелях советские петлицы и зачем бойцы построились на фоне транспаранта с серпом и молотом? Ну и, во-вторых… ну-у-у не могли советские солдаты быть облачены в немецкие рогатые каски и иностранные шинели!

Оказывается, могли! Перед вами бойцы 24-го территориального латышского стрелкового корпуса.

После вхождения стран Балтии в состав СССР их армии были переформированы в территориальные корпуса: соседи эстонцы из своего немногочисленного войска создали 22–й корпус, а литовцы из армии побольше сформировали 29–й.

В январе 1941 года латышские военные дали присягу СССР, после чего стали советскими солдатами и командирами. Но при этом сохранили свою национальную военную форму. Оружие и техника тоже остались при них.

Изменились только воинские звания и знаки различия – на латышские мундиры, шинели и кожаные куртки были пришиты советские петлицы и нарукавные нашивки. А на головных уборах вместо латвийских гербовых кокард появились красные звёзды.

Вот, к примеру, весьма интересное преображение.

Этот воин с немного удивлённым взглядом в латвийской армии был сержантом, а в Красной Армии стал старшим сержантом. Какое-никакое, но таки повышение по службе! Может именно поэтому его взор на правом фото стал ещё более удивлённым. Кстати, обратите внимание – зимняя шапочка латышской армии неплохо гармонирует с красноармейской звездочкой.

Немногочисленные предвоенные фотографии сохранили для нас удивительные моменты службы и быта воинов 24-го территориального корпуса. Вот латышские военные участвуют в советских выборах.

Вполне возможно, что латыши голосуют совершенно добровольно, без всякого принуждения. Как мы видим, они сохранили свои головные уборы – немного приплюснутые сверху офицерские фуражки и необычные солдатские шапочки.

Эти зимние шапки на первый взгляд кажутся какими-то забавными и несуразными, но, оказывается, они были очень практичными – в холодное время года эти шапочки лёгким движением руки превращались в элегантные шапочки-ушаночки.

А вот те самые рогатые штальхельмы, которые способны ввести в заблуждение кого угодно.

В них латышские стрелки принимали участие в парадах и торжественных смотрах. Прохождение солдат в германских касках, но под красным знаменем смотрится чрезвычайно необычно, не так ли?

Именно этим стальным шлемам будет принадлежать ключевая роль в конце моей заметки. Рогатые каски спасут жизни своим носителям.

Но сначала несколько строк в качестве исторической справки. Перед самой войной бывшие вооружённые силы Латвии сильно пострадали от репрессий и кадровых чисток: были арестованы сотни офицеров, в том числе всё высшее командование – 19 генералов, один адмирал, 44 полковника и 109 подполковников. Многие из арестованных впоследствии были расстреляны.

Проведённая органами НКВД 14 июня 1941 года депортация «неблагонадёжных элементов» вызвала массовое недовольство у латышей. Всё это роковым образом сказалось на дееспособности и боеспособности 24-го территориального корпуса сразу после начала войны – со стороны личного состава отмечались частые случаи дезертирства и даже боевые столкновения с Красной Армией.

Стоит также отметить абсурдное решение, принятое кем-то наверху – демобилизовать из армии всех желающих бывших граждан Латвии. Этой возможностью воспользовалось 2080 человек – они получили на руки официальные справки об увольнении из РККА «за недостачей должности» или «по политическому недоверию» и отбыли по своим домам.

Интересны воспоминания ветерана-артиллериста из 183-й стрелковой дивизии Н. Иванова: «Вообще-то латыши в массе своей оказались надёжными, упорными в бою солдатами. И вплоть до родных хуторОв сражались достойно. Дальше, правда, расставались так, как их учили и вооружали – т.е. по-английски, не прощаясь. Не забыв, однако, прихватить с собой оружие и конный состав… Русскоговорящий комдив и латыш-комиссар оказались людьми мужественными, не боящимися смотреть фактам в лицо. И потому как-то в перерыве между боями собрали под предлогом разбора минувших боёв офицеров-латышей поодаль от основной массы и попросили каждого определиться. Большинство тут же честно заявили, что будут добросовестно оборонять родимый край, но только до его границ. И тут же они были разоружены, и отпущены на все четыре стороны…»

Те, кто остались служить трудовому народу Советского Союза – сражались отважно и достойно. Латышский 24-й корпус сдерживал натиск неприятеля у Пскова, оборонял стратегически важную станцию Дно, вёл бои у Старой Руссы. Когда к 7 июля измотанные части отступили к реке Великой, в живых у них осталось только 1500 бойцов. А ведь накануне войны корпус насчитывал 14 467 человек. Но даже при столь катастрофических потерях и в тяжелейших условиях отступления латышские артиллеристы отбили атаку танков 10-го армейского корпуса группы армий «Север», а сапёры взорвали мост через реку Великую, причём подорвали вместе с двумя гитлеровскими танками. Всего на том участке немцы потеряли 14 панцеров.

Ещё один важный бой состоялся 12 июля – в тот день части 24-го корпуса с приданными им советскими танками нанесли контрудар по немцам, занявшим Пушкинские горы, и отбросили оккупантов за реку Великую. Об этом нужно знать и помнить – именно латыши остановили германские танки на малой родине Александра Сергеевича Пушкина и на целых девять дней задержали продвижение захватчиков.

Немало испытаний выпало на долю бойцов 111-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона 24-го территориального корпуса. Перед войной он размещался в Риге и 22 июня 1941 года во время первого налёта на город германской авиации латышские зенитчики сбили три вражеских бомбардировщика.

Затем было отступление латышей в направлении Великих Лук. 111-й зенитный дивизион в течение трёх недель прикрывал небо над городом Новосокольники, а затем участвовал в обороне Вязьмы. И там, под Вязьмой, в октябре 1941 года латыши вместе с другими частями Красной Армии попали в окружение. Это был жуткий котёл, в который угодили наши войска. Трагическая страница нашей истории. Военная катастрофа: мы потеряли там убитыми и ранеными почти 400 тысяч человек, а в плен попало свыше 600 тысяч бойцов.

Так вот, наконец-то я подошёл к тому самому ключевому моменту, ради которого начал писать эту заметку. Конечно же, можно было бы рассказать эту историю коротенько, буквально в десяти предложениях, но тогда бы вы не узнали интересных подробностей о малоизвестном латышском воинском подразделении.

Попал, значит, 111-й отдельный зенитный дивизион под Вязьмой в гибельную ловушку. Вокруг смерть и страдания. Кровавая мясорубка. Потери огромные. Вырваться из окружения невозможно. Выхода только два: либо умереть, либо сдаться в плен. Но латышские зенитчики нашли третий вариант – они решили выбираться из вражеского кольца, используя военную хитрость.

Дело в том, что оружие и автомобили зенитного дивизиона, которые достались ему от латвийской армии, были немецкого производства. Артиллеристы передвигались на грузовиках «Krupp» и тягачах «Henshel». Их военная форма отличалась от красноармейской. Ну и, что было особенно важно, рогатые каски, которые носили бойцы этого дивизиона, как вы уже знаете, были точной копией германских штальхельмов.

Из смертельного котла зенитчики вышли на глазах у противника. Немцы в сумерках приняли проезжающую колонну за одну из своих воинских частей и позволили ей беспрепятственно добраться до линии фронта, а затем перейти её.

В этой истории про военную смекалку удивительно не только то, что немцы латышей пропустили, а ещё и то, что наши потом в потёмках да в неразберихе-суматохе этих рогатых воинов не перестреляли! А ведь могли бы!

После выхода из окружения 111-й отдельный зенитный артдивизион 24-го территориального корпуса прикрывал подмосковные станции Кубинка и Голицыно, а также охранял небо над городом Яхрома. 26-го декабря 1941 года дивизион был влит в 1-й отдельный Латышский запасной артиллерийский полк. Через некоторое время из уроженцев Латвии (латышей, русских и евреев) была сформирована 201-я стрелковая дивизия, позже получившая статус гвардейской, а затем и 130-й Латышский стрелковый корпус, который с честью воевал до самого окончания войны.

Очень жаль, что современные власти Латвии предпочли забыть, как латыши когда-то воевали против общего врага – германского нацизма – вместе с другими народами Советского Союза.