В городе Бремене, бродя по его старинным средневековым улочкам, я со своими товарищами забрёл в магазин ужасов и всяческих суровых розыгрышей. Советского человека в 1991 году мало что могло напугать. После павловской денежной реформы, после тотального дефицита всего и вся, после пустых полок в магазинах и военных конфликтов на национальных окраинах привести в душевный трепет тёртого жизнью советского человека было невозможно. Но мы, зайдя в тот мрачный магазинчик, таки ужаснулись. Реально было страшно. Уж больно интерьер специфический. И музыка соответствующая – нагнетающая тревогу.      

В том логове Фобоса я увидел жуткую пластиковую маску – человеческий череп с очень неприятным оскалом-ухмылкой. И понял – если его не куплю, то жизнь будет прожита зря.

Приятели-моряки отговаривать меня не стали. Во-первых, им было интересно посмотреть на идиота, который выложит немаленькую сумму в дойчмарках за кусок пластика вместо того, чтобы купить на эти деньги пару-тройку турецких джинсов для их последующей перепродажи. Спекулянты хреновы. И во-вторых, товарищам самим очень хотелось попугать других членов экипажа и своих родных на берегу с помощью омерзительного черепа.

И таки попугали! На протяжении нескольких ночей сначала крики, а потом маты раздавались в разных отсеках и многочисленных каютах огромного учебного теплохода «Профессор Хлюстин». Хотя нет, вру. Сначала были маты, а только потом крики. Несколько раз люди с неустойчивой психикой и темпераментным характером пытались набить морду черепу. Пардон, культурно выражаясь, нанести урон лицу человека в маске Черепа. У меня даже выработался условный рефлекс во время пуганья – занятие безопасного расстояния и принятие рук наизготовку. Для отражения непроизвольной ответной реакции.

После завершения морской практики и прихода домой из загранки моя маска за 4 месяца интенсивной эксплуатации побывала в разных руках, точнее сказать, на разных лицах во всех районах Ленинграда и подняла уровень адреналина в крови у многих ленинградцев. А потом, после возращения городу его старинного названия, жуткий череп ещё 4 месяца вызывал крики-маты и маты-крики, но только теперь уже у петербуржцев. Сердечных приступов, преждевременных родов и черепно-мозговых травм, слава богу, зафиксировано не было.

И вот в новогоднюю ночь с 1991-го на 1992-й год настал звёздный час для самого крутого розыгрыша. Во всяком случае, я так думал. Мне предстояло напугать большой коллектив малознакомых мне людей – одноклассники моей жены пригласили нас на праздничную вечеринку в просторную квартиру одного парня по имени Сергей Рябушев.

Чёрной-чёрной новогодней ночью, в чёрном-чёрном подъезде, натягивая на голову чёрный-чёрный капюшон чёрной-чёрной куртки и закрывая лицо зловещей маской, я предвкушал массовую панику с женскими визгами и мужскими междометиями. Жена моя, хи-хи-кая и ха-ха-кая, спряталась на лестничном пролёте, и я нажал на кнопку дверного звонка… Хозяин квартиры широко распахнул дверь… За его спиной стояла толпа народа с бокалами в руках… Их лица были обращены на жуткую фигуру мертвеца во входном проёме… Время замедлило ход и растянулось… Повисла тишина, в которой даже мне стало страшно… И тут Серёга Рябушев (с которым мы, кстати, не виделись 7 лет!) совершенно спокойно сказал: – А-а-а, Эдик! Проходи! А где Лена?

Впервые за всё время использования Черепа никто не ойкнул, не айкнул, и даже не вякнул. Никто не выронил из рук шампанское. Не прозвучало ни единого матерного слова, что является самым удивительным в этой истории. Напротив, гости радушно заулыбались и стали обниматься с таинственным посланцем Ада. Сняв маску, я машинально обнимался-целовался, хлопал кого-то по спине, жал руки бесстрашным людям и думал: неужели я так плохо выгляжу в повседневной жизни, что практически не отличим от своей маски!?...

До сих пор не понимаю, как меня тогда рассекретили…