Здесь изображена античная история о том, как трое братьев из рода Горациев собираются на битву: подняв руки в римском приветствии, они клянутся победить или умереть, а отец протягивает своим сыновьям боевые мечи. Справа изображена группа скорбящих женщин, которые явно не разделяют патриотический порыв мужчин. Их страдания и сентиментальная слабость автором картины намеренно противопоставлены воинскому долгу и самопожертвованию во имя родины. Очень сильный сюжет, не так ли!?

Величественное произведение «Клятва Горациев» на первой его выставке вызвало огромный восторг зрителей. Однако картина была больше оговоренного размера. Поэтому придворный вельможа, курировавший заказ короля, обратился к Давиду с язвительным укором: – Мне очень жаль, но я не вижу основания для выплаты вам вознаграждения за картину. Вы позволили себе нарушить договор и увеличили размеры полотна.

Жак-Луи пытался возразить, но надменный сановник продолжил отчитывать молодого художника: – Коль уж Вы удостоились чести иметь на своей картине табличку с надписью «По заказу короля», то должны были неукоснительно следовать указаниям!

И тогда Давид усмехнулся и сказал: – Что ж, мне остается только предложить вашему сиятельству отрезать по куску холста с каждой стороны картины.

Гениальное полотно, конечно же, резать не стали. А Жак-Луи Давид прославился на всю Европу. Однако, злые языки впоследствии утверждали, что именно с этого эпизода началось разочарование Давида в монархии.

Когда во Франции грянула революция, художник принял в ней самое активное участие и даже был избран депутатом Национального Конвента – высшего органа власти Первой Республики. На одном из заседаний Конвента он проголосовал за смерть короля Людовика XVI. Клеймо «цареубийцы» будет преследовать его до самого конца жизни.

После кровавых потрясений французской Революции наступила Эпоха Наполеона. Однажды Жак-Луи Давид увидел торжественный въезд в Париж молодого Бонапарта и с тех пор стал его пылким сторонником. А после прихода того к власти был назначен «первым художником» нового двора. Давид создал несколько картин, посвящённых Наполеону, его коронации, императорской семье и переходу талантливого полководца через Альпы.

Во время написания картины под названием «Наполеон на перевале Сен-Бернар 20 мая 1800 года» произошло несколько интересных диалогов.

В самом начале работы художник восторженно предложил молодому генералу Бонапарту: – Я напишу вас со шпагой в руке!

На что Наполеон ответил: – Ах, мой милый месье Давид, сражения выигрываются не шпагой, а силой духа. Поэтому я хочу, чтобы вы написали меня на лошади, в ужасе поднявшейся на дыбы у края пропасти, я же при этом должен быть совершенно спокойным.

Заказ генерала Бонапарта – героя Итальянских походов, был выполнен в точности! Действительно, на краю обрыва балансирует вздыбленный конь с испуганно выпученным глазом, и кажется, что ещё один миг, ещё одно резкое взбрыкивание… и человек в кровавом плаще будет сброшен в бездонную пропасть… и тогда история Европы пойдёт совсем другим путём. Однако лицо молодого полководца спокойно, а пронзительный взгляд выражает полную уверенность в своём завтрашнем дне.

Этой своей пафосной работой художник Давид создал эталон конно-царственной живописи и вызвал целую волну подражаний по всему миру. Причём не только красками на холсте, но ещё и в скульптуре. Памятник русскому царю Николаю I в Петербурге – тому подтверждение.

А вот ещё один забавный диалог, который возник в процессе написания полотна со вздыбленным конём. Жак-Луи попросил назначить день, когда генерал Бонапарт и его лошадь смогут ему позировать. Наполеон очень удивился: – Позировать?... Зачем позировать? Лошадь вы найдете в моей конюшне, а меня нарисуете и так. Кому важно, месье Давид, похожи ли портреты великих людей на них самих. Главное, чтобы в них был запечатлен их гений, а не маленькая бородавка на носу. Неужели вы думаете, что великие люди древности, чьи изображения до нас дошли, позировали художникам?

И тогда художник ответил не только остроумно, но ещё и весьма дипломатично: – Разумеется, через двести лет не будут знать, похож ли ваш портрет на вас или нет. Однако значительно раньше ваш портрет увидят люди, которые живут сейчас и хорошо вас знают. Полагаю, господин генерал, они будут весьма удивлены, если ваша лошадь будет похожа на себя, а вы - нет.

Пришлось тогда Наполеону отложить в сторонку свои наполеоновские планы и уделить драгоценное время художнику.

Спустя несколько лет Жак-Луи Давид написал колоссальную картину «Коронация Наполеона и Жозефины в соборе Парижской Богоматери 2 декабря 1804 года». Мастер работал над ней два года. На холсте очень тщательно прописаны все участники торжественной церемонии и все мельчайшие детали их нарядов.

Помимо императора, императрицы и прочих августейших особ, помимо первых чиновников, маршалов и генералов, там должен был быть изображен ещё и Папа Римский Пий VII. Но святой отец очень долго не соглашался позировать. По двум причинам.

Во-первых, потому как был весьма разозлён неприличным поступком Наполеона: во время коронации бывший артиллерийский капитан Бонапарт, торопясь поскорее стать императором, просто вырвал из рук Святого отца корону и поспешно напялил её себе на голову.

И во-вторых, из-за личной неприязни к самому живописцу, которого Папа называл якобинцем и кровожадным чудовищем, которое голосовало за казнь короля Людовика.

Когда Папу заверили, что художник давно раскаялся и теперь Давид – уже не якобинец, а кавалер Ордена Почетного легиона и Первый живописец императора, то Пий VII категорически потребовал: – Хорошо, я согласен, но тогда пусть пишет, стоя перед мольбертом на коленях!

Давид, скрепя сердце, коленопреклонённо принялся за изображение Папы, а когда закончил его, то признавался приятелям: – Удивительно, но встреча со Святым отцом дала мне понять, что я не очень раскаялся. Глядя на его высокопреосвященство, мне всё время хотелось крикнуть: «Да здравствует революция!»

И последняя занятная история о Жак-Луи Давиде, которая больше смахивает на исторический анекдот. Это довольно-таки известная в художественных кругах байка об очень дотошном кучере и щепетильной достоверности.

Однажды Давид выставил в парижском Салоне одну из своих картин и, прохаживаясь по залу, слушал восторженные отзывы публики. Вдруг он увидел человека в костюме кучера, который был явно недоволен его работой. Художник подошёл к нему и спросил: – Мне кажется, мсье, что картина вам не нравится. Нельзя ли спросить - почему?

Кучер сказал, как отрезал: – Да, она мне не нравится! Этот художник совершенный невежда и совсем не разбирается в лошадях! Посмотрите, он нарисовал морду лошади в пене, хотя она не взнуздана. Разве такое возможно?

С этим замечанием настоящего профессионала художник был вынужден согласиться. А вечером, когда публика разошлась, Жак-Луи Давид пририсовал лошади уздечку.