В России памятник великому полководцу,  генерал-фельдмаршалу и генералиссимусу Александру Васильевичу Суворову был торжественно открыт в Петербурге в мае 1801 года – в первую годовщину его смерти.

Сначала он был установлен на Марсовом поле. Причём, его разместили в самом дальнем углу этой площади на берегу реки Мойки, рядом с Михайловским замком, а потом по предложению зодчего Карла Росси перенесли поближе к Неве, туда, где он находится в настоящее время.

Восемнадцатого мая (по новому стилю) 1800 года в Санкт-Петербурге, в доме №23 на набережной Крюкова канала скончался величайший русский полководец, основоположник отечественной военной теории, национальный герой России, доблестный воин и удивительный человек Александр Васильевич Суворов.

Узнав об этом печальном событии, поэт Гавриил Державин написал оду под названием «Снегирь». Она заканчивается следующими строками:

Нет теперь мужа в свете столь славна:

Полно петь песню военну, Снегирь!

Бранна музыка днесь не забавна,

Слышен отвсюду томный вой лир;

Львиного сердца, крыльев орлиных

Нет уже с нами! Что воевать?

Вопрос: как 200-300 лет назад перемещались простые люди в черте больших городов?

Извозчиками, тройками, кэбами, каретами и личными экипажами пользовались только лишь те, кто мог себе это финансово позволить – дворяне, вельможи, чиновники и богатые купцы. А вот рабочие, ремесленники, мелкое купечество и небогатые разночинцы топали по городам пешком.

Ещё одна история о наркоме Троцком, связанная с его именем.

В центре Петербурга, на живописной Большой Конюшенной улице расположен шикарный универмаг под советским ещё названием «ДЛТ», что означает «Дом Ленинградской Торговли».

Дабы меня не уличили в скрытой рекламе, позволю себе съязвить - это очень дорогой магазин, настолько дорогой, что охранников там больше, чем покупателей. Когда я нахожусь в ДЛТ под строгими перекрёстными взглядами секьюрити, то чувствую себя очень неловко и вспоминаю старые добрые советские времена, когда здесь не было блеска бриллиантов и ценников с астрономическими величинами. Зато в этом демократичном универмаге можно было купить какой-нибудь приличный дефицит. Но всё же, гостям города я настоятельно рекомендую посетить этот магазин. Потому что он очень красивый как снаружи, так и внутри. Это не просто Дом Ленинградской Торговли, это – Музей-Изящной-и-Очень-Дорогой-Торговли.

Если рассматривать каждый экспонат петербургского Эрмитажа одну минуту, то на осмотр всех его красот уйдет десять лет. Причем, это если приходить к открытию музея первым и выходить из него самым последним. При этом не тратить время на обед и перекусы, и не заглядывать в запасники. Вместе с архивами в подвалах понадобится, наверное, лет двадцать, а то и больше. Причем, десять лет на осмотр - это время посчитано без учета перемещений по многочисленным залам и многокилометровым коридорам.

 Есть в Эрмитаже одно замечательное место, одна прекрасная галерея, в которой для того, чтобы внимательно рассмотреть каждый рисунок, каждый элемент настенной живописи, и каждую деталь потолочных фресок потребуется полноценный туристический рабочий день. Называется эта галерея – Лоджии Рафаэля. Позвольте мне познакомить вас с ними. Я займу всего три минуты вашего драгоценного времени...

В начале XX-го века, перед самой Революцией, петербуржский городской фольклор пополнился злыми стишками-загадками на одну очень интересную тему. Вот один из них: 
На площади комод, 
На комоде – бегемот, 
На бегемоте – обормот, 
На обормоте – шапка, 
На шапке – крест, 
Кто угадает – того под арест.
Ну и как, Вы угадали?... Дам ещё одну подсказку… Еще один вариант стишка-загадки, но с очень радикальной концовкой, за которую действительно можно было угодить под арест: 
Стоит на площади комод, 
На комоде – бегемот, 
На бегемоте – обормот, 
На обормоте – шапочка, 
Угадайте, какого дурака это папочка?

Написал я как-то заметку о том, как молодой ещё Леонид Утёсов, будучи никому не известным уличным музыкантом, заработал серебряный рубль.

И вспомнилось мне, что в моей жизни тоже есть опыт уличных выступлений. Было такое дело. Пел в подземных переходах. Ну как пел… не имея ни слуха, ни голоса, просто рот разевал. Чем ведь хороша работа в хоровом коллективе – всегда можно сачкануть. Расскажу подробнее…

Светлейшего Князя Григория Потёмкина любила не только Императрица Екатерина Великая. Его и в народе любили. Народу нравилась широта его натуры. Он был добродушен, щедр и хлебосолен. Если верить современникам, Потемкин, достигнув высокого положения, никогда не забывал о своем скромном происхождении и о людях, с которыми провел юные годы. Сохранилась одна красивая историческая легенда. 
Григория Потёмкина в далёком его детстве, когда он ещё не был ни Светлейшим, ни Таврическим, обучал грамоте и счёту простой сельский дьячок. Прошло много лет, и старенький дьяк отправился в столицу Империи искать покровительства и помощи у своего бывшего ученика. Прибыв в Петербург, старик явился к Потёмкину. Князь его узнал, очень обрадовался, и горячо обнял своего учителя. Спросил у него: - Зачем ты прибыл сюда, старина? 
- Да вот, Ваша светлость,- сказал дьячок, - пятьдесят лет Господу Богу служил, а теперь меня выгнали за ненадобностью: говорят, дряхл, глух и глуп стал. А я бы ещё послужил матушке-царице - не поможешь ли мне чем-нибудь?  
- А в какую же должность тебя определить? Может быть в соборные дьячки? 
- Голос не тот, Ваша светлость, - сказал старик, - боюсь, не смогу больше петь. Да и вижу я плохо. 
Григорий Потёмкин задумался. А потом сказал: - Приходи ко мне завтра, а я между тем подумаю...

На другой день дьячок снова явился к светлейшему князю. - Нашёл я тебе отличную должность, - сказал ему Потемкин. - Знаешь монумент царю Петру, который итальянец Фальконе поставил? Сходи и посмотри, стоит ли этот памятник на месте.

В начале 18-го века в Российской Империи политическим сыском занималась Тайная канцелярия. Некоторое время этим суровым органом руководил Степан Иванович Шешковский. Очень интересная и неоднозначная личность. Его имя наводило страх и ужас на арестованных. Его ненавидели и боялись. Известно, что писатель Радищев, арестованный за свое крамольное сочинение «Путешествие из Петербурга в Москву», когда узнал, что допрашивать его будет человек «от Шешковского», упал в обморок.

Интересен еще один достоверный исторический факт: каждый раз, когда князь Григорий Потёмкин встречал Шешковского, то приветствовал его одним и тем же вопросом: «Каково кнутобойничаешь, Степан Иванович?», на что последний неизменно отвечал: «Помаленечку, ваша светлость!».

Применять помаленечку кнут при допросе подследственных Шешковский любил самолично. Сохранились рассказы о том, что среди тех, кто побывал в его руках, а потом вышел на свободу, находились отдельные смельчаки, которые мстили Шешковскому за пытки и унижения. Они поджидали тайного советника в каком-нибудь тёмном укромном уголке, и… воздавали ему за всё испытанное в его застенке. В этом плане наиболее интересен один случай, который некоторые историки считают легендой, петербуржским анекдотом. Судите сами.

В кабинете Шешковского находилось кресло особого устройства. О-о-о, это было жуткое кресло!...

При дворе Царя Петра Первого жил и работал художник Иван Никитин. Он знаменит тем, что одним из первых отошел от традиционного иконописного стиля русской живописи и начал писать картины с перспективой, так, как в это время писали в Европе. Известен портретами Императора и его царедворцев. Пётр его любил, ценил и даже отправил в Италию, где тот учился живописи во Флоренции и Венеции.

И вот когда художник вернулся в Россию, дела у него не заладились – он активно писал, но его картины никто не покупал. Потому как не было еще такой моды на произведения искусства.

Как-то Пётр Первый зашел к нему в мастерскую, и живописец пожаловался царю, что пробовал продать хотя бы одну картину, но никто и рубля не дал. Петр задумался немного, а потом сказал: - Приходи-ка ты завтра на ассамблею к Меншикову, да принеси с собой все, что захочешь продать.