Материалы отфильтрованы по дате: Понедельник, 28 октября 2019

У придворных вельмож Российской империи в XVIII веке было модным иметь чернокожих слуг. У одного графа С*** жил-служил красавец-арап, молодой и очень статный мужчина. А ещё у графа была красотка-дочка, в которой тот души не чаял. И как-то так случилось, что между смуглым сыном знойной Африки и белоснежной чаровницей северной страны вспыхнула яркая любовь. Ну, или просто жаркая страсть. Дочка забеременела…  

Это был ужасный скандал для тех времён и несмываемый позор на всё благородное семейство. После того как папенька прекратил метать громы и молнии, а маменька успокоилась и перестала рыдать, было принято решение утаить от общества столь постыдный факт. Максимально его засекретить. Всем сообщили, что доченька занемогла, и поэтому отправлена в родовое имение дышать свежим воздухом, а слуга-арап… ещё более свежим эфиром – этот крепыш внезапно очень захотел стать военным моряком. На галерах. Дескать, слишком он греблю любит.

В назначенный срок в обстановке сверхсекретности дочка родила красавчика-мулата. Немец-акушер получил приличный гонорар за молчание. А бабки-мамки-няньки и без вознаграждения понимали, что лучше держать язык за зубами. Младенца планировали тайком отправить в деревню, подальше от чужих взглядов и досужих сплетен.

Однако случилась неприятность. Через пару-тройку дней о тайных родах и чернокожем наследнике графа С*** знала, шушукалась и хихикала вся столица. Как же произошла утечка секретной информации? А вот как.

Ещё одна история о знаменитом шутнике конца XVIII века Сергее Львове.

Английский посланник лорд Чарльз Уитворт подарил русской императрице Екатерине II огромный телескоп, которым она очень восхищалась. Царские придворные, желая угодить государыне, толпились-толкались у инструмента и спешили друг перед другом выдать какой-нибудь витиеватый комплимент заморскому чуду. Дамы и кавалеры наводили инструмент на звёздное небо, ахали-охали, цокали языками и рассыпались в восторгах. Некоторые даже уверяли, что довольно ясно различают горы на Луне. Когда очередь дошла до острослова генерала Сергея Львова, он взглянул в окуляр на ночное светило и совершенно серьёзно произнёс: – Я не только вижу горы, но даже лес...

Однажды известный остряк екатерининской поры генерал Сергей Львов ехал вместе с князем Григорием Потёмкиным в Царское Село. Всю дорогу они молчали. Потому, что Потёмкин пребывал в скверном настроении. Надо отметить одну интересную черту характера светлейшего князя: периоды необычайно бурной деятельности и героических поступков у него чередовались с приступами хандры. Потёмкин мог целыми сутками сидеть в унылом бездействии и ни с кем не общаться. В такие промежутки времени к всесильному фавориту Екатерины II опасались приближаться все придворные.

Вот и генерал Львов во время путешествия в Царское Село зажался в угол экипажа, не смея проронить и слова. Его сиятельный попутчик всю дорогу находился в мрачном расположении духа и упорно молчал. Когда они прибыли на место и Потёмкин вышел из кареты, Львов преградил ему путь к царскому дворцу и с умоляющим видом сказал: – Ваша Светлость, у меня есть до вас покорнейшая просьба.

– Какая ещё просьба? – мрачно спросил Потёмкин...

Однажды в Сенате граф Кирилл Разумовский отказался подписать решение, которое считал несправедливым. Но сенаторы ему объявили, что сама Государыня желает, чтобы дело было решено именно таким образом.

– Ну, коли так, тогда не смею ослушаться, – сказал Разумовский, взял бумагу, перевернул её верхом вниз и так её подписал. Криво и размашисто. Так сказать, «вверх ногами».

Сей странный поступок, разумеется, немедленно довели до сведения императрицы, и она потребовала от Кириллы Григорьевича объяснений.

И тот пояснил свою позицию: – Я исполнил вашу волю, государыня. Но так как дело, по моему мнению, неправое и товарищи мои покривили совестью, да и сам я тоже покривил душою, то я счёл нужным эту бумагу криво подписать.

Однажды к графу Кириллу Разумовскому, последнему гетману Войска Запорожского, пришёл его главный управляющий и с расстроенным видом объявил, что несколько сот его крепостных крестьян сбежали в Новороссийский край.

Управляющий возмущался и при этом льстил своему хозяину: – Можно ли быть до такой степени неблагодарными! Ведь Ваше сиятельство истинный отец своим подданным!....

На шо Кырыло Грыгоровыч ответил по-простецки: – Э-э-э, батька, может, и хорош, да свобода-матка в тысячу раз лучше. Умные хлопцы: я на их месте тоже бы сбежал.

«Ея Императорского Величества гетман всея Малыя России, обоих сторон Днепра и войск запорозских, действительный камергер, Академии наук президент, лейб-гвардии Измайловского полку подполковник, орденов святого Александра, Белого орла и святой Анны кавалер, граф Кирила Григорьевич Разумовский» имел настоящую фамилию Розум. В переводе с украинского языка – это означает «разум». Вот потому и Разумовский.

Сын простого казака Кирило Розум родился в маленьком селе Лемеши, что расположено на большом тракте между Черниговом и Киевом. Его детство было самым обычным для той местности: босоногий мальчишка пас коров и овец, ухаживал за свиньями, да крутил волам хвосты. И крутил бы их до конца своей жизни, если бы не произошло чудо: его старшего брата Алексея полюбила царевна Елизавета Петровна, будущая императрица. Полюбила цесаревна простого хлопца за красивое лицо и волшебный голос – Алёшка Розум был певчим в церковном хоре. Благодаря стараниям Алексея, внезапно для себя вдруг ставшего фаворитом Елизаветы, младший брат Кирилл оказался в Санкт-Петербурге и сделал там головокружительную карьеру. В 22 года отроду он стал гетманом Войска Запорожского, а в 36 лет (не имея никакого боевого опыта) получил звание генерал-фельдмаршала. В течение более чем полувека Кирилл Разумовский руководил Российской Академией наук.

Знаете ли вы, кто является автором расхожего речевого оборота «Промедление смерти подобно»? До недавнего времени я считал, что его первым применил Владимир Ленин. Это хорошо известно всем, кому в советские годы приходилось изучать основы марксизма-ленинизма. Вот уж вбили в мозг эти знания, так вбили! Основательно! В письмах и пламенных речах вождя большевиков выражение о смертельном промедлении встречается несколько раз. Самый знаменитый его вариант связан со срочной необходимостью пролетарской революции – в «Письме членам ЦК» от 24 октября 1917 г.

Помню, как сейчас: лежит передо мною толстый конспект в красной обложке, и я заношу в него красивым почерком слова, когда-то вошедшие в историю: «Товарищи! Положение критическое. Яснее ясного, что теперь промедление в восстании смерти подобно, всё висит на волоске, на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами, а исключительно народами. Нельзя ждать!! Можно потерять всё!! История не простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня, завтра рискуя потерять всё».

Кстати, раз уж зашла речь о Петре Фёдоровиче Карабанове, то уместно будет рассказать об одном его очень мужественном поступке.

Был у Петра Карабанова старший брат по имени Василий. Служил он тоже в гвардейском Преображенском полку. Братья Карабановы отважно сражались против шведов в Северной войне. И вот как-то раз, во время одной битвы Василий попал в плен, но каким-то чудом умудрился сообщить об этом своему младшему брату.

Получив эту грустную весть, Пётр Карабанов подошёл к царю и стал умолять его, чтобы тот разрешил ему заменить в плену своего брата. Потому как у того жена и малолетние дети остались без присмотра. Царь Пётр был растроган такой братской любовью, и велел передать шведам свою личную просьбу об обмене. В своём письме противнику царь особо отметил: «Ежели, де, не будет согласия, ни двух, ни трёх не пожалею». Вот ведь как расчувствовался русский государь – даже трёх гвардейцев был готов поменять на одного...

В потешной роте молодого Петра I служил Пётр Федорович Карабанов, который за отвагу и удальство очень полюбился молодому царю. Достаточно сказать, что во время зарубежного Великого Посольства Карабанов был ездовым у самодержца всероссийского.

Однажды молодой Пётр примеривал перед зеркалом несколько своих монарших корон, и, водрузив на голову одну из них, шутейно сказал: – Шапка, шапка! Достал бы тебя и в терновнике.

Стоявший рядом Карабанов воспользовался добрым настроением своего венценосного друга и, якобы шутя, проговорил: – У тебя, надёжа-государь, таких шапок-то много, а мне ни одной не пожалуешь?

Царь Пётр подхватил игру: – Добро, я дам тебе одну старенькую, - и подарил Карабанову… нет, не корону… а свою старую дорожную шапку.

Долгое-долгое время петровский головной убор хранился в семействе Карабановых в специальном сундучке под замком, и доставался для показа гостям только в самых торжественных случаях.

Однажды, подъезжая к французскому городу-порту Дюнкерку, русский царь Пётр Первый увидел большое количество ветряных мельниц и сказал своему сподвижнику Павлу Ягужинскому: – То-то бы для Дон-Кишотов было здесь работы!

Дон-Кишотом тогда на Руси называли главного героя романа Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». А ведь неплохая шутка получилась у Петра Алексеевича! Я прямо таки живо себе представил, как эскадрон Дон Кихотов рубится в районе Дюнкерка с батальоном ветряных мельниц. Забавно, не правда ли!? 

Сегодняшняя выкладка историй будет посвящена историческим байкам. Приятного вам чтения!